— Мне надоело быть умным!
— Ну хорошо, пускай тебе надоело, все равно ты должен понять: ведь получится, что мы тебя похитили…
— Ничего подобного, я сам захотел! Я же сам первый сказал!
— Это верно, и все равно так не делают… бабушка тебя любит...
— Никто меня не любит!
Павлик сказал это холодно, даже без горечи. Он дубасил ногой забор и смотрел себе на ногу, потом взглянул на Костю и тем же тоном продолжил:
— Ты тоже можешь меня не любить! Я тебя не просил!
Гриша стоял в стороне, скрестив руки на груди, и поплевывал. А когда и это ему надоело, сказал:
— А ну вас всех… развели церемонии...
Павлик от этих слов выпрямился, точно его шлепнули. Ни на кого больше не взглянув, повернулся и пошел к своему дому.
Когда ребята нагнали его, он ничего им не сказал, не обернулся даже. Он шел очень быстро, позволяя смотреть на свои разгневанные красные уши, на разгневанную курточку и доведенные до бешенства сандалии, из-под которых вспышками выскакивала пыль,
В дом за ним пошла одна Вика.
Уже у лестницы она шепотом остановила его. Шепотом друга и заговорщика. От тревоги, которая была в ее голосе, Павлик ненадолго размяк. Он стоял повесив голову. Она присела перед ним на корточки, в надежде глазами досказать то, что не может уместиться в словах, но Павлик упорно не поднимал головы.
— Пока не поздно, давай подумаем, что делать, ревом ты ничего не добьешься.
Он испытующе взглянул ей в глаза.
— Мы сейчас войдем, и ты будешь молчать, ладно? Ты не будешь говорить бабушке дерзостей, а я попробую ее уговорить. Ты знаешь, что я ей скажу? Я ей скажу — пусть она отпустит тебя к нам на немножко, ну, как будто бы погостить… Тогда будет совсем другое дело, ты понял?
Он понял. Он кинулся ей на шею и стиснул так, что Вика пискнула.
— Вот пьявка, — сказал Слава, когда они остались с Костей вдвоем.
— Зачем ты так говоришь?
— А чего ему не живется — одевают, кормют, поют… такой шкет, а у него уже двухколесный велосипед есть — можешь посмотреть, во дворе стоит.
— Это разные вещи.
— Конечно, маменькиным сынкам всегда чего-нибудь не хватает.
— Как тебе не стыдно, у него ведь мамы нет.
— Ну и что из того, зато две бабки соревнуются, которая лучше ему угодит… а теперь захотел, чтобы и вы с ним вожжались!
Отчаянный рев Павлика прервал этот разговор.
Костя и Слава уставились па окно. Марс тоже поднял голову и слушал. Минуты через две появилась Вика. Вид у нее был такой, что даже брат ни о чем не спрашивал. Они быстро уходили от дома, похожего на шоколадный торт.
