Жара кругом невыносимая. Тлеет мох. Верхушка сосны начинает плавиться и уже сгибается, как размякшая свеча.
Слава рванулся… откинул простыню. Тело сразу перестало звенеть, облитое холодом из окна. Увиденный сон забылся навсегда — в новый он улетал легко… Серая птица подбросила в небо, упала с ним и унеслась… Уверенный, что просто думает о ней, он сам летал в прохладной бездне неба, а птица устала и спит. И ничего ей никогда не снится… Мне тоже ничего не снится — как хорошо…
Глава шестая, и последняя, в которой все только начинается
...И вообще, как это можно, чтобы один человек командовал всеми твоими желаниями, поступками, даже мыслями…
Впервые за всю свою жизнь Слава отдыхал от зависти. Поминутно бегая к соседям, он без конца задавал вопросы. Больше Косте, но так, чтобы Вика тоже слышала. Славу точно прорвало. Могло даже показаться, что он наслаждается своим невежеством: нате, мол, пожалте, весь я тут! Но его беспощадность к себе была так велика и искренна, что брат с сестрой восприняли это как проявление дружбы и наперегонки старались привести В БОЖЕСКИЙ ВИД своего приятеля.
— Ты убийственно некрасиво ешь... — говорила Вика.
— Например?
— Например, таращишь зачем-то глаза, когда подносишь еду ко рту.
Слава закрывал глаза совсем и продолжал жевать с блаженной улыбкой и жутким чавканьем.
Если трое приятелей бывали не одни, а шли всей компанией, Вика приближалась к Славе, клевала пальцем в бок, а затем молча выразительно смотрела.
Славка сначала паническим шепотом чевокал, потом, спохватясь, извинялся и, размякая от радости, что Вика занимается им, спрашивал:
— Опять не по-русски говорю?
— На протяжении ста метров, — отвечала Вика, рассеянно глядя по сторонам, чтобы не привлекать ничьего внимания, — ты успел дважды сказать «башка» вместо «голова», «ложу» вместо «кладу» и по-прежнему говоришь: «он приехал с Москвы»…
Обычно перед сном Костя и Вика по очереди читали вслух. Слава наслаждался, но не столько самой книгой, сколько сознанием, что читают ему. Время от времени задавал вопросы, тоже больше в угоду им: мол, смотрите, какой я простой, нисколько не стесняюсь.
— А я не понял, кто такой этот Великий Мумрик.
Вика, боясь Славу смутить, смотрела себе на руки и как бы рукам своим говорила и только под конец, подняв на Славу глаза, внимательно и мягко спрашивала:
— Теперь ты понял?
Ни черта Славка не понял и не собирался понимать — он благодарно мотал головой, а про себя думал: «Фик с ним, с Мумриком с этим, ты лучше еще раз на меня посмотри».
