— Подозреваю, что по одному брикету сегодня не хватит — жара! — сказал Гриша.
— А деньги? — сразу спросил Слава.
— Наскребем. Слушай, Павел, шел бы ты рядышком, что это у тебя за привычка — как клещ впиваться?
Павлик выдернул руку, вытер ее платочком, который всегда белел в нагрудном карманчике, хотел опять ухватиться за Гришу, но раздумал:
— Если тебе так противно, я могу держаться за твои брюки, но пусть лучше эта привычка останется при мне!
— А зачем она тебе нужна?
Павлик заложил руки за спину и пошел молча, с опущенной головой. Ребята тут же забыли о нем, но он вдруг так решительно и так серьезно сказал: «Я не имею никакого пррава своими прихотями выматывать по ниточке неррвы», — что все остановились.
— Иди ко мне, — сказала Вика, — о чем ты говоришь?
Павлик дал руку Вике и, сурово глядя на Гришу, произнес, тщательно выговаривая слова:
— Срразу видно, что ты никогда не прропадал в универрмаге.
— Павлик совершенно прав, — серьезно сказала Вика.
— Я и так знаю, что я прав. Бабушка исключительно из-за меня не могла в этот вечер заснуть без снотворного… Это уже давно было, и вообще когда есть радио, то неопасно, только долго приходится сидеть. Я не мог сосчитать, сколько времени сидел на пылесосе, пока бабушку искали по радио в отделе тррикотажа… Меня поймал такой высокий синий человек в электрротоварах. По-моему, он был злой. А я боялся как следует сидеть, потому что карртонная корробка подо мной дышала — я думал, а вдруг она сломается и будет большой скандал!
— Сколько тебе лет? — спросила Вика.
— Семь лет и четыре месяца… А в церкви еще опаснее пропадать, потому что там радио нет.
— Да-а, — рассеянно сказала Вика. Она смотрела на Славу, который мучился: ему было трудно нести шесть брикетов мороженого так, чтобы они не таяли.
— Нету, — продолжал Павлик, — я точно знаю, и еще — нагнитесь, пожалуйста!
Вика наклонилась немного, но Павлику это показалось недостаточным, и он свободной рукой взял ее за шею, притянул к себе и в самое ухо зашептал:
— Там был сплошной кошмар, потому что в церкви не бывает уборной, вот в чем ужас… я там вынужден был заплакать.
— А зачем ты в церковь пошел? — спросила Вика, выпрямляясь и нагоняя вместе с Павликом остальных.
К их разговору прислушивались уже все. Слава, желая обратить на себя внимание, громко и развязно спросил:
— А как твоя бабушка ходит в церковь — в юбке или в этих…
Павлик закатился высоким, дрожащим, искренним смехом, но, сразу взяв себя в руки и изящным жестом прикрыв рот, дал исчерпывающий ответ:
