Никогда не били Славу падкой по голове, а сейчас каждое слово било, и он стонал, он выл, не чувствуя собственного голоса: «У-уу, проклятая…»
А они стоят и молчат.
Это было похоже на расстрел.
Почему они не уходят? Почему они стоят и слушают?! А мамка его только расходилась:
— Приедет ваша матка, я ее поучу, как людям спокою не давать!.. Сама нибось по городу шаландает, а я терпи!
Она стояла еще как гора — коричневая и крепкая, но крик был уже другой. Один Слава знал этот другой ее голос, когда, отбушевав, мать терзает долго и наслаждается этим.
— Это каждый может так — нарожать, а потом людям подшвырнуть, скажи какие умные… Ну, чего стоишь, тоже кукла нашлась! А ну выметайся, по-русскому, кажется, говорят, а то я ведь могу и по-китайскому!
Славка метнулся с крыльца, подобрал грязные половики и побежал с ними в другой конец двора. Происходило это в пугающей тишине. Его мать, прижав кулаки к груди, молча смотрела сыну вслед. В неистовом невежестве своем она была уверена, что изверг ее ненаглядный пошел защищать РОДНУЮ МАТЕРЬ.
У забора Славка кинул половики на песок, подхватил первый попавшийся и треснул им об забор.
Вдали пропела дверь. Вышли старик со старушкой — недоуменно, как выходят на выстрел в ночи.
Славка лупил половиками забор. Злость и стыд делали это занятие непохожим на работу. Но мать поняла!.
— Ах ты, холуй ты этакий!.. Кому прислуживаешь, скот?
Старики молчали, как молчат иностранцы, не ведающие здешнего языка.
Заплакало дите. Славкина мать кинулась к нему. Плач ребенка потонул в надрывных нежных причитаниях. Старики ушли в дом.
Брат и сестра очнулись. Костя повел Вику к крыльцу. Там ждал их Марс, виновато прижавший уши. Но по мере того как брат с сестрой приближались, пес веселел, все смелее виляя хвостом, а когда Вика провела ладонью по его широкому лбу, изловчился и лизнул ей руку.
Они еще стояли в растерянности посреди веранды, когда Слава приволок половики и бережно положил их в угол у двери.
За стеной все еще плакал ребенок.
Слава постоял немного, потом повернулся, чтобы уйти, — а что он мог еще?..
— Подожди, — сказала Вика. Она сказала это как больная — не тихим голосом, а слабым.
Костя сел па топчан и тоже незнакомым Славе голосом сказал:
— Пожалуйста, больше ничего не делай для нас…
— Я виновата сама, — неожиданно громко и решительно сказала Вика. — Это свинство — вытряхивать дорожки под чужим окном… Когда она успокоится, я пойду и еще раз извинюсь.
— Какого черта! —заорал Славка. — Подумаешь— пыль! Она со всеми лается, чуть что!..
