— Знаю.
— Уверены?
— Миссис Марсел, я знаю город как свои пять пальцев.
— Вы — местный?
— Настолько местный, что порой даже больно становится.
— Но поблизости от больницы нет таких мест.
— Я на машине.
Она продолжала колебаться.
Он нетерпеливо вздохнул:
— Миссис Марсел, вы меня боитесь?
— Разумеется, нет. Я только опасаюсь, что вы будете пытаться заставить меня сказать нечто, что повредит Джону. Вообще-то вы очень милый человек.
— Может, это и правда, но…
— Но?
— Я люблю, когда мои противники лягаются и вопят, сопротивляясь. Однако поскольку вы совсем без сил, то в настоящий момент нет такой опасности. Пора. Идем?
У нес не было никаких оснований доверять ему.
Но он потянул ее за руку, чтобы заставить встать. Рука у него оставалась твердой, и от нее по-прежнему шло тепло, придававшее силы.
— А вам не надо идти на работу или куда-нибудь еще? — в последний раз попыталась она воспротивиться.
Он замялся, но лишь на секунду, потом сказал:
— Я работал полдня и, возможно, потом еще вернусь на работу. Пошли.
Отпустив ее руку, он пропустил Энн вперед. Обернувшись, она бросила прощальный взгляд на Джона.
Казалось, он мирно спит.
И прикосновение руки было неожиданно приятным.
Несмотря на то что она принадлежала лейтенанту Орлиный Глаз.
Пусть Энн и была полна сомнений, но в этот момент ей захотелось поверить в их перемирие…
Синди явилась в клуб рано, ей нужно было подправить кое-что в своем белом костюме. А кроме того, она не могла оставаться одна.
В клубе царило затишье. Эйприл, которая предпочитала за меньшую плату танцевать в дневную смену в обмен на то, что ее номера ставили в вечерней пораньше, была на сцене одна. По будням до девяти, а по выходным до десяти часов выступления шли под фонограмму, пока не приходили музыканты группы «Дикси-бойз». В баре толпились дневные посетители, заходившие сюда выпить с друзьями по дороге домой, большей частью добропорядочные работающие белые — состоятельные мужчины, которых дома ждут жены и дети. Это была приличная, трезвая публика, и хотя танец Эйприл порой вызывал фривольный посвист там и сям, в основном эти респектабельные мужчины, некоторые приходили с подругами по работе, хотели насладиться музыкой, танцем и атмосферой клуба и вели себя тихо и прилично.
Грегори сидел в баре над недопитым стаканом. Он был прилежным оркестрантом, часто приходил загодя, чтобы проверить инструменты или порепетировать что-нибудь новенькое в задней комнате, которая когда-то была каретным сараем, а теперь служила репетиционным залом и складом вещей для всех работавших в клубе.
