— Вы уже подсчитали, во сколько это обойдется?
— Нет. — Раванелло с прискорбием покачал головой, как будто услышал о чьей-то кончине или серьезной болезни. — Методов для этого не существует.
— Ну а прямые убытки, которые вы упомянули? Сколько вы потеряли?
Раванелло насторожился:
— Для чего вам эта информация, комиссар?
— Я спрашиваю не из праздного любопытства, синьор Раванелло. Расследование пока находится на начальном этапе, и нам необходимо собрать как можно больше информации, из всех источников. Сейчас нельзя сказать наверняка, что нам пригодится впоследствии, а что окажется ненужным. Но пока мы не составим себе ясный портрет синьора Маскари, мы не можем этого определить.
— Понятно, — сказал Раванелло. — Эти подсчеты у меня здесь, комиссар, он придвинул к себе одну из папок, лежавших на столе. — Перед вашим приходом я как раз их изучал. — Раскрыв папку, он повел пальцем по столбикам цифр и фамилий в компьютерной распечатке. — Общий ущерб от ликвидации вкладов на сегодняшний день составляет примерно… восемь миллиардов лир.
— И все из-за какого-то дурацкого платья? — Брунетти притворился удивленным.
Раванелло презрительно поджал губы:
— Нет, комиссар, не из-за платья, а из-за поведения Леонардо. Наши вкладчики, узнав, как он вел себя в личной жизни, могли подумать, что и к работе он подходил с той же мерой безответственности.
— То есть люди спешат скорее забрать свои деньги, пока не объявили, что банк разорен по вине директора, который спустил все на чулки и кружевное белье.
— Это не шутки, комиссар, — произнес Раванелло голосом, способным, наверное, поставить на колени всех кредиторов сразу.
— Мне просто кажется, что вы преувеличиваете отрицательные последствия смерти этого человека.
— Но такая смерть компрометирует!
— Кого?
— Банк, разумеется. Но гораздо более — самого Леонардо.
— Синьор Раванелло, как бы и кого бы она ни скомпрометировала, у нас пока нет фактов, доказывающих, что он умер так, а не иначе.
— Вы хотите сказать, что на нем не было женского платья?
— Синьор Раванелло, я с тем же успехом могу надеть на вас обезьянью шкуру и утверждать, что вы обезьяна.
— Как это понимать? — рявкнул Раванелло, перестав сдерживаться.
— Тот факт, что синьора Маскари нашли одетым в женское платье, не доказывает, что он был трансвестит или что у него вообще были какие-то отклонения в сексуальном плане.
— Неубедительно.
— Очевидно, ваши вкладчики придерживаются того же мнения.
— У меня есть и другие причины для сомнений, комиссар. — Раванелло закрыл папку и отодвинул ее на край стола.
