В разреженном воздухе | страница 10

Чуть позднее на верхушку ступени взобрался Дуг Хансен, еще один член нашей команды. Дуг был почтовым служащим из пригорода Сиэтла и моим ближайшим другом на этой горе. «Дело сделано!»— прокричал я ему сквозь ветер, стараясь казаться бодрее, чем есть. Измученный Дуг пробормотал что-то невнятное из-под своей кислородной маски, слабо пожал мне руку и, медленно и тяжело ступая, двинулся дальше.

Замыкающим был Скотт Фишер, которого я немного знал по Сиэтлу, где мы оба жили. Сила и неистощимая энергия Фишера вошли в легенду — в 1994 году он поднялся на Эверест, не пользуясь кислородными баллонами. Поэтому я был удивлен, увидев, как медленно он шел и каким поникшим было его лицо, когда он сдвинул маску, чтобы меня поприветствовать. «Брю-ю-юс!» — с наигранной веселостью прохрипел он свое патентованное мальчишеское приветствие. Когда я спросил, как у него дела, Фишер заверил, что чувствует себя прекрасно: «Просто почему-то сегодня плетусь в хвосте. Только и всего». Наконец ступень Хиллари освободилась, я пристегнулся к концу оранжевой веревки, быстро обогнул Фишера, пока тот отдыхал, опершись на ледоруб, и перемахнул через край.

Было начало четвертого, когда я добрался до Южной вершины. Клубы тумана уже переползли через верхушку Лхоцзе (8511 метров) и закрыли пирамиду Эвереста. Погода больше не казалась такой безмятежной. Я ухватил непочатый кислородный баллон, прикрепил к нему регулятор и поспешил вниз в сгущающиеся облака. Через минуту после того, как я ушел с Южной вершины, посыпал мелкий снег и видимость резко ухудшилась.

На 122 вертикальных метра выше, где вершина все еще купалась в ярких лучах солнца под безукоризненно кобальтовым небом, мои соратники занимались разными пустяками: запечатлевали свое прибытие на высшую точку планеты, размахивали флагами и фотографировались, расходуя драгоценные мгновения вечности. Никто из них не подозревал, что впереди их ждет суровое испытание. Никто не предполагал, что в конце этого долгого дня на счету будет каждая минута.

Находясь вдали от заснеженных гор, я обнаружил в «Книге чудес» Ричарда Галлибертона блеклое фото Эвереста. Это была убогая репродукция: зубчатые пики белели на фоне не в меру зачерненного, исцарапанного неба. Сам Эверест, скромно расположившийся на заднем плане, выглядел ничуть не выше остальных, но это не имело значения. Все равно он был самым высоким, так утверждала легенда. Мечты стали ключом к картинке, позволившим мальчишке войти в нее, встать на гребне обдуваемой ветром горы, подняться к вершине, уже не казавшейся такой далекой.