Две младшие дочери махали руками, даже не зная, из какого окна за ними следит мать. Муж посмотрел на девочек и улыбнулся. И тоже поднял руку.
– Выйди к ним, – истерически закричала Витицкая, – прямо сейчас! Немедленно! Это не тебе нужно, дуре, а им. Ты понимаешь, что это им нужно?!
Мать смотрела на девочек и молчала. Она не плакала, не рыдала, просто стояла и молча смотрела на своих девочек. Какие они взрослые! Младшая уже вытянулась, как и старшие. Какие у них красивые лица… Любовь родителей к детям – это настоящая религия, где не бывает атеистов.
– Я тебя прошу, – заплакала Витицкая, – я тебя просто умоляю. Если ты сейчас не выйдешь к ним, ты никогда этого себе не простишь. Ну не будь ты такой бесчувственной дурой, умоляю тебя!
– Не могу, – тихо произнесла Антонина, – не хочу, чтобы они меня запомнили такой. Пусть запомнят другой.
– Хорошо, – крикнула Витицкая, – я принесу тебе ширму! Спрячься за ней и хотя бы поговори с ними. Ты ведь сегодня ночью будешь кричать так, что наши собаки сдохнут от ужаса. Это будет, если не поговоришь с ними. Разреши, я принесу ширму.
– Они не смогут вот так – стоять перед ширмой, – возразила Антонина, – все это бесполезно. Не нужно кричать.
Она все еще не отрывала глаз от своих девочек, словно опасаясь, что не сможет запомнить эту картинку до конца своих дней. Витицкая махнула рукой и выбежала из палаты. Она пробежала мимо режиссера и оператора, которые не понимали, что происходит, оттолкнула ведущую и подбежала к семье своей соседки.
– Она боится, что вы ее увидите в таком состоянии, – сказала, тяжело дыша, Витицкая, – она боится, что вы испугаетесь. Она не может выйти к вам.
– Тогда я пойду к ней, – сказала старшая дочь, – оставайтесь здесь. Я пойду к ней сама.
– Нет, – сказала средняя, – я тоже пойду.
– И я пойду, – добавила младшая. Ей было уже пятнадцать лет, и она не собиралась уступать старшим сестрам.
– Должен пойти папа, – решила старшая дочь, – мы с ним пойдем вдвоем, а вы оставайтесь здесь.
Молчавший отец грустно кивнул. Он хорошо знал характер своей супруги. Если она не хочет их видеть, настаивать было нельзя. Но он знал и характер своей старшей дочери. Если она что-то решила, то остановить ее невозможно. Вместе с ней он вошел в здание хосписа. Антонина увидела, что они идут, и заметалась по палате. Затем схватила платок, с которым выходила иногда в коридор, быстро обмотала вокруг головы и лица. Она не успела закончить, когда дверь отворилась.
