– Опять ложь. Вы все прекрасно знали. Ярушкина вам лично все рассказала. А она стояла в коридоре и сама слышала, как Генриетта Андреевна извинялась перед Угрюмовым.
– Может, так все и было. Я не помню, – мрачно ответила Клавдия Антоновна.
– Все вы отлично помните. И нарочно не сказали мне об этом, чтобы я мог подумать на Угрюмова. И насчет Зиночки вы тоже солгали. Ведь вы специально пошли проверить, от чего умерла Боровкова, так как получали деньги вместе с Зиной от родственника Казимиры Желтович.
– Это неправда.
– Это правда. Я даже думаю, что он сначала предложил деньги вам, а уже потом Зине, чтобы вы вдвоем ему все гарантировали. Всю поступающую информацию. А теперь помолчите и не перебивайте меня. Вы действительно пошли смотреть тело Боровковой уже после того, как было принято решение о его передаче в городской морг. Я еще тогда удивился: зачем? Для чего? Какая вам разница? Потом понял. Вам нужна была информация, которой вы торговали, выдавая ее Арвиду. Но про убийство Боровковой вы не сказали – побоялись, что спугнете молодого человека. И поэтому не сказали об этом ни Мокрушкину, ни Зине, хотя обязаны были сказать это.
Она молчала, глядя куда-то в сторону.
– Дальше – больше, – продолжал Дронго. – Сегодня мы убедили Зинаиду помочь нам в розысках Арвида и преуспели в этом. Она вызвала его к своему дому, и мы с ним переговорили. Но меня не покидало ощущение, что он знает гораздо больше, чем ему могла рассказать ваша молодая протеже. И тогда мы решились на такой забавный эксперимент: объявили всем, что Казимира Станиславовна пригласила на восемь часов вечера нотариуса, с которым хочет побеседовать. Вы знаете, что самое смешное? Зинаида в это время сидела дома, и Арвид сам позвонил ей, обвиняя ее в том, что она вовремя его не предупредила. Но она не могла предупредить, ведь она же была дома и ничего не знала.
– Ну и что?
– Его могли предупредить только вы. Позвонить ему и сообщить об этом нотариусе. Он уже второй час стоит у наших ворот и ждет в своей машине под проливным дождем, когда здесь появится нотариус. Это ваша работа, Клавдия Антоновна.
– Что плохого я сделала? – рассудительно спросила пожилая санитарка. – Только пугать их не захотела, сказав, что Боровкову убили. Да и не мое это дело было – такое говорить. А насчет Арвида… Он приезжал к несчастной Казимире Станиславовне, фрукты привозил, соки. Очень беспокоился за нее. Деньги давал. И мне давал, и Зине давал. Ну и что? Мы бы все равно за ней смотрели. И ему рассказывали, как она себя чувствует, с кем говорит, с кем встречается. Что здесь плохого? Она же не президент какой-нибудь, чтобы о ней рассказывать было нельзя.
