Кременской. А в партии — молодой. Пусть проявляется. Вообще папы-мамы… Оставим этот разговор. Выговор мы ему опубликуем. Мне надоело.
Людмила. Николай, не надо выговор. Я прошу — не надо!
Кременской. Папа?
Людмила. Да. Отец. Какого чорта ты смеешься?.. Я, кроме отца, никого из родных не знала. Хорошо — у тебя дюжина братьев и сестер. В любви к отцу я не вижу ничего отрицательного.
Кременской. Опять любовь! Меня любишь, Машу любишь, папу любишь. Универмаг чувств.
Людмила. Грубый ты… бессердечный.
Кременской. Чорт его знает, может быть, со стороны я грубый, не знаю. Кто как видит. Приезжай под выходной день, поговорим на эти темы. Ждать? А то пойду в два кино.
Людмила. Жди. Со мной пойдешь в два кино.
Кременской поцеловал ее, ушел.
В доме Маши. Маша одна, пишет.
Маша. Не может этого быть, чтобы наш Адам Петрович стал против колхоза! Это я уже чересчур переборщила. Товарищ Кременской нас очень хорошо учил, что если бывают сомнения… Нет, так про Адама Петровича писать в газету невозможно… Но какие же сомнения? Ездил на сад гулять, и не один раз, первый друг Тимофеича — и ничего не знал? Как же… Нет, надо лучше всего пойти сейчас же и еще посоветоваться с Дудкиным. Тут я одна заблужусь в мыслях.(Одевается.)
Вбежала Людмила.
Людмила. Что он наговорил! Что он наплел! И как его покрыли, как его высмеяли — и кто? Наши комсомольцы, деревенские парни!
Маша. А ты не волнуйся… Ты все скрываешь. Вчера вечером ходила заплаканная.
Людмила. Маша, милая Маша! Может быть, только ты мой единственный друг.
Маша. А то кто же?
Людмила. Ты да еще…
Маша. Это само собой.
Людмила. Матери нет дома? Пойди запри дверь, чтоб не вошли.
Маша ушла.
Как высмеяли отца! Какую ахинею он плел о посевной кампании! Срам, глупость, чушь! Неужели он глуп, просто глуп, как все глупые?
Маша (вошла). Если бы ты считала меня за такую же большую да не скрывала от меня…
Людмила. А ведь мы с тобой, Маша, вместе выросли. Десять лет назад яблоки в сад воровать вместе ходили.
Маша. Отчего ты сама не своя? Мать говорит, что нынче есть не стала.
Людмила. Не в этом дело… Маша, дай мне честное слово, что все, что я тебе скажу, останется у нас в доме, как в родной семье. Это наше дело. Дай мне честное слово.
Маша. Даю честное слово.
Людмила. Я не доверяю своему отцу. Вчера утром я повезла его осматривать поля и разозлилась на него. Я ему говорю об опытах, о показательном поле твоей бригады, я загорелась… и вот вижу, что ему наплевать и на мои опыты и на твое показательное поле. Я разозлилась на него впервые в жизни и сказала ему, что это безобразие. Я стала ругаться, просто ругаться, впервые в жизни, с ним. Я обиделась, у меня подступили к горлу слезы…
