«О, до чего же болит голова. Господи, да когда это закончится? Кто-нибудь! Придите! Ну, пожалуйста! Ну, хотя бы людоедка. Сделайте хоть что-нибудь! Добейте, что ли! Это же невыносимо — так мучиться!»
Мысли разлетелись, их вытеснила боль — огромная, больше целой Вселенной.
Шаги. Каждый звук взрывался в голове, и не было сил разлепить веки.
Отпустило. По телу разлилась сладкая истома. Мир стал чётче, значительнее. Время потекло чинно и размеренно. Мысли вернулись — пышные, лёгкие, неуловимые, совсем не такие, как раньше. Иногда, очень редко, внедрялось что-то извне, набухало, искривляло пространство и лопалось, как пузырь на болоте. В такие минуты приходило понимание — морфий. Потом понимание обволакивал туман.
Когда действие наркотика истекло, Ольга проснулась. Оконная рама разделяла солнце на две части. Яркий луч слепил. Девушка сощурилась, попыталась отвернуться и вспомнила, что тело не слушается. Вот бы проснуться, а всё это — страшный сон! Да где уж там.
В соседней палате продолжали мычать. Звук был похож на причитания собаки, которую дразнят костью. По коридору зашлёпали. Вдалеке хлопнула дверь. Снова шаги — лёгкие, быстрые. Скрипнули петли. Подошла медсестра — смуглая, с колечками волос, выбивающимися из-под колпака.
Сначала она занималась приборами, потом взяла из лотка термометр, встряхнула и сунула под мышку больной.
— Меня зовут Гульнара, — представилась она.
Надо же — заговорила! Ольга улыбнулась одними глазами, но медсестра не заметила.
— Эдуард Эвгеньевич сказал, что ты поправишься, значит, поправишься. «Правда, я не могу понять, как», — договорили её глаза.
— Он не ошибается, — продолжила медсестра, взглянула с изрядной долей скептицизма.
«Посмотрим, прав ли он на этот раз».
Лицемерие. На каждом шагу лицемерие! Ольга мысленно сжала кулаки. Большие пальцы дёрнулись. Или почудилось? Господи, неужели? Зажмурившись, Ольга послала пальцам приказ согнуться, но они остались неподвижными.
«Пальчики, миленькие, ну, пожалуйста!» Сосредоточившись, она забыла обо всём: и о медсестре, и о слепящем луче, и о том, что голова ноет. Шевельнуть бы пальцами! Хотя бы одним! Тогда появится надежда.
Ещё неделю назад Ольга считала, что счастье — это маленькая собственная квартирка, прибыльная работа и весёлые друзья. Какие это, на самом деле, пустяки! Счастье — это ходить. Просто ходить и обслуживать себя. И ничего другого не нужно!
Вслед за медсестрой явилась полная миловидная санитарка. В её описание так и просилось слово «зрелая», она вся буквально светилась добротой — такая всеобщая мама.
