Нинка — сисястая крашеная корова в спортивном трико, сама выскочила ему навстречу, ткнула в руку несколько затертых десяток и пачку «Мальборо» в придачу — мол, извини, за задержку.
— Ладно, — проворчал Савик и усмехнулся.
— Лишь бы у тебя задержки не было…
Нинка скривила губы и вернулась обратно в свое стойло.
С Глебом дело обстоит сложнее. Он торгует польской косметикой и всякой канцелярской ерундой; товар не первой необходимости, а цены кусаются. Когда доллар скакнул вверх, дела у него пошла хуже некуда, собирается даже ларек продавать. «Это твои проблемы, — объяснил ему Савик. — Плати деньги и сваливай хоть в оффшорную зону Ингушетию. Иначе от твоей палатки одни угли останутся.» Глеб знал, что Савик слов на ветер не бросает — сегодня обещал расплатиться.
Комок Глеба стоял последним в ряду. К его окошку прилип какой-то алкаш в грязной измятой куртке.
— Не, так ты смотри внимательно: я ж тебе не гавно хочу всучить, это ж фирма — за километр видно!
В своей грязной ладони алкаш сжимал массивную шариковую ручку.
— Ты только глянь на ободок! — восклицал он. — Ты глянь, и тебе сразу станет все ясно!.. Ну ладно, давай двадцать пять, так и быть!
Савик подошел к окошку, небрежно оттолкнув люмпена в сторону.
— Какие новости? Еще не съехал? — вяло поинтересовался он.
Лицо ларечника враз окаменело. Затем губы растянулись в кислой улыбке, глаза забегали. Опытным взглядом профессионала Савик сразу определил: деньги у него есть.
— Привет, Савик, — слегка запинаясь, сказал Глеб. — Какие могут быть новости? Торговля из рук вон, и покупателя на эту клетуху тоже никак не найду… Ты, может, зайдешь — сделаем по-маленькой?
— Деньги, — произнес Савик и со скучающим видом посмотрел в сторону.
Алкаш стоял, раскачиваясь, и что-то бубнил себе под нос.
— Понимаешь, я надеялся перехватить у тещи полсотни, но она сегодня, как назло, уехала в деревню… — пробормотал Глеб.
— Деньги, — повторил Савик.
По своему богатому опыту Савик знал: главное не вступать с ними ни в какие разговоры, пусть даже о погоде или футболе — потому что все постепенно сведется к больным детям, проискам налоговиков и в конечном счете тебе дадут понять, что ты отбираешь последние крохи и обрекаешь все семейство на голодную смерть.
Савик пожил, Савик знает.
Из окошка донесся покорный шелест бумажек, следом показалась рука Глеба с двумя зелеными банкнотами: десятка и двадцатка. Савик аккуратно спрятал деньги в карман и, усмехнувшись, сказал:
