Так прошел год.
В годовщину Лехиной смерти я чувствовал себя совершенно разбитым. Но все равно заставил себя съездить на кладбище, а потом поехал на книжный рынок в «Олимпийском». Купил несколько книг и, засидевшись в кафе, возвращался домой поздно. Время — половина двенадцатого ночи, автобус под номером восемьсот тридцать, электронная книга в руках. Забыл обо всем на свете. Ехал и читал статью Сталина 1906 года по аграрному вопросу, чтобы отвлечь себя от невеселых мыслей. Когда я подошел к своему подъезду, то опять никого не заметил. Ударили так же. Сзади, по затылку.
Последняя мысль была, что Леха просил его предупредить на этот случай, а я про это забыл. Нехорошо получилось.
Потом было какое-то странное ощущение. Описать его сложно. Но попробую.
Много пострелявший на своем веку, знакомый рассказал однажды свой сон.
Приснилась ему какая-то очередная стрельба. Помню, он долго и с деталями рассказывал этот сон. Запомнилась мне концовка. Когда этот человек, во сне перепрыгивал через забор в каком-то закоулке, ему в голову, сзади, выстрелил снайпер и попал. Так вот, после этого у парня возникло ощущение, что внезапно в кинотеатре погас экран, и стало абсолютно темно, остались только мысли. Вот и у меня также, экран выключился, мысли какие-то бродят на периферии непонятные, про Наташу какую-то, но вот в отличие от своего знакомого проснуться, чтобы покурить, не могу.
Потом пропали и мысли.
Очнувшись, я обнаружил себя лежащим в кровати и, по-видимому, в поезде. Постукивали на стыках рельсов колеса, в нос бил характерный вагонный аромат, к которому, однако примешивались совершенно незнакомые резкие запахи, голова была забинтована, но боли сильной не было. Открыв глаза, я первым делом хотел по привычке взять очки, справа на тумбочке, но почему-то своих очков не нашел, а нащупал вместо них пенсне. Пенсне?
Нацепив его на нос, ощупал себя и попытался сесть. Голова сильно закружилась и с первого раза попытка не удалась, пришлось опять лечь.
«Вот не везет-то, — подумал я в тот момент. — Где же мои очки?»
Я начал осмотреться.
Несомненно, поезд и вагон, правда, какой-то странный вагон, старинный.
Откуда-то всплыла мысль, что это мой личный вагон-салон.
«Пусть так. Мой так мой», — сказал я себе и продолжил осмотр.
Интерьер был роскошный, как в вагоне-люксе первого класса, который я видел в музее на Рижском вокзале в Москве.
Лежал я на кровати, назвать это «полкой», язык не поворачивается.
