Миновало шесть лет. Вначале пришло несколько писем, потом наступило полное молчание. У бабушки не было ни малейшей возможности разрядить свою нервную и сексуальную энергию, она не могла даже мерить шагами комнаты — лишь осторожно семенила на маленьких ножках. Сперва, надеясь получить от генерала хоть какую — нибудь весточку, она то и дело воскрешала в памяти свою короткую жизнь с ним и ностальгически вспоминала даже свое полное физическое и психологическое ему подчинение. Бабушка очень скучала по генералу, хотя и знала, что она лишь одна из множества его наложниц, рассеянных, должно быть, по городам и весям всего Китая, и никогда не мечтала провести с ним рядом жизнь; и все же тосковала, ведь он был ее единственной надеждой на сносное существование.
Но недели превращались в месяцы, а месяцы — в годы, и тоска ее притупилась. Постепенно бабушка поняла, что она — игрушка, к которой он вернется, когда ему заблагорассудится. Теперь ей не на чем было сосредоточить бушевавшие в душе чувства. Загнанные в смирительную рубашку, они иногда вырывались на свободу, и тогда бабушка не знала, что с собой делать. Порой она теряла сознание и падала на пол. Такие обмороки повторялись потом до конца ее жизни.
Однажды — шесть лет спустя после того, как он «ненадолго» отлучился из дому — генерал вернулся. Встреча весьма отличалась от того, о чем она мечтала в начале их разлуки. Тогда она думала, что отдастся ему безоглядно, но теперь находила в себе лишь сдержанную почтительность. Ее также мучило беспокойство, что она, быть может, обидела кого — нибудь из слуг и они оговорят ее, чтобы снискать расположение хозяина и погубить ее. Но все прошло гладко. Генерал, которому было уже за пятьдесят, казалось, смягчился и выглядел далеко не так величественно. Как она и ожидала, он ни слова не сказал о том, где был, почему столь неожиданно ее покинул и зачем приехал, а она и не спрашивала. И не только потому, что не хотела получить выговор за любопытство, — ей было все равно.
В действительности все это время генерал находился совсем неподалеку. Он вел спокойную жизнь богатого, удалившегося на покой чиновника, деля свой досуг между домом в Тяньцзине и загородным особняком в Лулуне. Мир, где он некогда блистал, уходил в прошлое. Генералы, как и система вассальной зависимости, уже ничего не значили: большая часть Китая управлялась единой силой — Гоминьданом, то есть националистами, возглавляемыми Чан Кайши. В ознаменование разрыва с прошлым хаосом и начала новой, стабильной жизни Гоминьдан перенес столицу из Пекина («Северной столицы») в Нанкин («Южную столицу»). В 1928 году японцы, проявлявшие в регионе все большую активность, убили правителя Маньчжурии Чжан Цзолиня — Старого Маршала. Его сын, Чжан Сюэлян (известный как Молодой Маршал), примкнул к Гоминьдану и формально объединил Маньчжурию и остальной Китай, хотя Гоминьдан так и не смог реально взять власть в Маньчжурии в свои руки.
