Ибиньцы жили богато. Говорили, что крестьяне могут жить два года на заработанное в течение одного. Но десятилетия бесконечных войн разорили край. К этому добавились огромные налоги на гражданскую войну и войну с Японией. Разруха усилилась, когда Чан Кайши перенес столицу в Сычуань, и в провинцию хлынули чиновники — взяточники и авантюристы. Последней каплей стала завершающая битва между коммунистами и Гоминьданом, который стал взимать совершенно непомерные налоги. Все это, да еще жадные помещики, не могло не привести к ужасающей бедности даже в богатой провинции. Около восьмидесяти процентов крестьян голодало. При неурожае многим приходилось есть траву и листья батата, которыми обычно кормили свиней. Из — за голода продолжительность жизни снизилась до сорока лет. Нищета в такой плодородной местности была одной из главных причин, заставивших отца стать коммунистом.
В Ибине земельная реформа проходила в целом без насилия, отчасти потому, что самые решительные помещики участвовали в восстаниях в первые девять месяцев после взятия города коммунистами и уже были убиты в бою или
казнены. Но без крови не обошлось. Б одном случае член партии изнасиловал женщин из помещичьей семьи, а затем отрезал им груди. Отец приказал расстрелять его.
Как — то банда поймала молодого коммуниста, выпускника университета, отправившегося в деревню на поиски пищи. Атаман велел разрубить его пополам. Атамана поймали, и друг погибшего, руководитель команды по земельной реформе, забил его насмерть. В довершение мести он вырезал и съел сердце атамана. Отец приказал уволить его, но сохранить ему жизнь, потому что он проявил жестокость не к невинному человеку, а к звероподобному убийце.
Земельная реформа продолжалась более года. Как правило, помещики в худшем случае теряли большую часть земли и домов. С так называемыми «передовыми помещиками», которые не присоединились к бунту или даже помогали коммунистам — подпольщикам, обращались хорошо. Родители бывали на обедах в роскошных домах своих друзей из помещичьих семей, до того как эти дома конфисковали и разделили между крестьянами.
Отец, вечно занятый работой, находился в отъезде, когда его жена 8 ноября родила первенца — девочку. Так как доктор Ся дал маме имя Дэхун, которое состоит из иероглифа «дикий лебедь» (хун) и имени поколения «мораль» (дэ), отец назвал дочь Сяохун, что значит «похожая» (сяо) на свою мать. Через семь дней после родов тетя Цзюньин наняла двух носильщиков, чтобы перенести маму на бамбуковых носилках из больницы в дом Чжанов. Отец вернулся несколько недель спустя и сразу заявил жене, что как коммунистке ей не пристало садиться на носилки. Мама объяснила: по традиции женщина не должна ходить некоторое время после родов. На что отец возразил: а как же крестьянки, которые выходят в поле сразу после рождения ребенка?
