Как и в большинстве школ, ученики нашего лицея были жестокими подростками. Стоило показать на кого-нибудь пальцем и заявить: вот белая ворона, как его жизнь тут же превращалась в пытку. В нашем классе заводилой был один наглый тип по имени Мартинес. Вместе с дружками он подкараулил нас у выхода.
— Царица Изида! — вопили они. — Хочешь анкхом по морде?
Я перепугался. Чтобы преодолеть страх, я сильно пнул Мартинеса, а он засветил мне кулаком по носу. Лицо тут же залила кровь. Нас было двое против шестерых, но хуже всего было то, что Рауль — хотя и был намного выше и сильнее меня, — похоже, не собирался защищаться. Он не дрался. Он получал удар за ударом и даже не пробовал дать сдачи.
Я кричал:
— Давай, Рауль! Мы сделаем их, как тех на кладбище! Вместе против дураков, Рауль!
Он не двинулся с места. Вскоре мы рухнули наземь под градом ударов. Банда Мартинеса бросила нас валяться на улице и удалилась. Я потирал синяки.
— Ты что, испугался? — спросил я.
— Нет, — сказал он.
— Чего же ты не дрался, а?
— А зачем? Я не могу тратить силы на всякую ерунду. И я не знаю, как бороться с дикарями, — добавил он, подбирая осколки разбитых очков.
— Но ты же обратил в бегство сатанистов!
— Это была игра. И потом, может, они и жалкие люди, но намного тоньше, чем эта бестолочь. Перед пещерным человеком я бессилен.
Мы помогли друг другу встать на ноги.
— Ты же говорил: вместе против дураков…
— Боюсь тебя разочаровать, но нужно, чтобы у них был хоть какой-то разум, чтобы я мог вступить с ними в войну.
Я был изумлен.
— Но послушай, тогда эти уроды всегда будут нас бить!
— Возможно, — ответил он. — Но они устанут раньше меня.
— А если они тебя убьют?
Он пожал плечами:
— Ба! Жизнь всего лишь краткий миг.
У меня появилось странное чувство. Пусть это и сделали тупицы, но Рауля только что побили. Он не всегда оказывается самым сильным. Только что он проявил абсолютную слабость.
Я вздохнул:
— Что бы ни случилось, ты можешь, как и раньше, рассчитывать на меня в трудную минуту.
В ту же ночь мне снова приснилось, что я лечу в облаках навстречу женщине в белом платье, которая держит в руке череп.
Бессмертие души влечет нас столь сильно, задевает столь глубоко, что надо позабыть все эмоции и стать беспристрастным, чтобы понять, что же это такое.
Наш первейший интерес и первейшая задача состоят в том, чтобы пролить свет на то, от чего зависит все наше поведение.
Именно поэтому среди людей, не верящих в бессмертие души, я провожу резкую границу между теми, кто прилагает все силы, чтобы узнать об этом больше, и теми, кто живет, не беспокоясь и не размышляя над этим вообще.
