Торцовая стена все более и более удалялась и, наконец, совсем пропала позади, и длинный узкий холл опять превратился в бесконечный унылый тоннель, одинаковый спереди и сзади и освещенный таинственным дневным пасмурным светом. Славе и Диме хотелось поговорить; это желание было настолько сильным, что пересилило даже голод, незаметно прокравшийся в их желудки, несмотря на все потрясения и опасности, а, может быть, и благодаря им. Леша упорно молчал и отказывался сказать хоть слово в ответ на все обращения. Слава не мог этого долго выдержать; он сказал, запыхавшись:
— Чуваки, я устал. Давайте привал сделаем. Заодно обсудим, чего дальше делать. У меня тут просто… появились… эээ… в общем, какие-то мысли.
Последнее он сказал, чтобы умилостивить Лешу: он чувствовал, что другим способом ничего не добьется.
Дима, к удивлению Славы, сейчас же подхватил:
— Давайте! Предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы сделать привал? Ага, я и Славик. А ты, баклан, в единственном числе. Стой! Куда побежал? Балбес, мы привал делаем. Полчасика. Давай, сядем, посидим. Давай. Ты обязан подчиниться большинству.
Последнюю фразу Дима сказал полушутя.
Леша остановился; как ни странно, глупый Димин аргумент его неожиданно убедил.
— В морге отдохнете! — сказал он на всякий случай.
Его раздражение звучало несколько искусственно: он уже и сам утомился и был не прочь отдохнуть.
Слава сейчас же сел на деревянный пол и о чем-то задумался. Леша неохотно последовал его примеру, а Дима, встав на колени, принялся рассматривать грязно-коричневый паркет, словно только сейчас его увидел. Он попытался просунуть между паркетинами палец, но повредил ноготь и, охая, сунул палец в рот.
— Ты, что, с ума сошел? — лениво спросил Леша.
Слава заерзал спиной по стене, чтобы устроиться поудобнее. У него вновь закружилась голова, что-то мягко ударило между ушей, и коридор чуть-чуть приподнялся одним концом вверх. Через секунду все прошло; Слава знал, что это было вызвано голодом. Он слабо сказал:
— Есть у кого-нибудь что-нибудь пожрать?
Леша немедленно ответил на это.
— В морге пожрешь, гнида! — сказал он раздраженным тоном, будто Слава все время только и доставал его этим вопросом. Впрочем, он тотчас же забыл о Славе и стал наблюдать за тем, как Дима ковыряется в паркетной доске, тщетно пытаясь подцепить ее пальцем, чтобы вытащить из пола. Сам Дима, увлеченный паркетиной, не сразу услышал Славины слова.
— А?… Чего? — сказал он, поднимая голову с пола. — А, пожрать? Не, Славик, ты о чем? — Он комично покачал головой из стороны в сторону. — Я уж последнюю бутылку пива выжрал несколько часов назад. А сухарики вообще не помню, когда ел.
