— Получается, что да, — отвечал Леша.
— Как-то странно, — сказал Слава, — Мне почему-то кажется, что мы на самом дне. И под полом, скорее всего, ничего нет.
— Почему? — спросил Дима.
— Потому что я упал на самое дно, — объяснил Слава, — дальше уже падать некуда, по-моему. Я же в том подземелье летал, как орел, пока сюда не провалился, не знаю, как вы. Поэтому я думаю, что нам вниз лезть тоже смысла нет, просто некуда.
— Ага, в окне-то что было? — сказал Леша. — Ну, бл…, в самом начале, когда оно еще было целое? Там, бл… пейзаж был. Пейзаж! Небо настоящее. И внизу земли видно не было ни разу. То есть, мы как бы на высоте находимся.
— Да и сейчас то же самое, — сказал Дима, — можете сходить посмотреть.
— Х…ли ходить-то, это и так понятно, — сказал Леша.
— Ну, не знаю, — сказал Слава, — не знаю. Я тогда ничего не понимаю.
— А я как будто понимаю, бл…! — воскликнул Леша.
— Стену-то точно ломать не надо, — задумчиво сказал Дима, — я раньше еще хотел попробовать, но теперь, после такого приключения, точно не буду. Получается, балбес прав, надо идти дальше по коридору, авось куда-нибудь придем. А понять все равно ничего нельзя, я уже вижу. В этом коридоре фиг разберешься.
Дима, сквозь мучивший его страх, был все же смутно расстроен: ему хотелось похвастаться своей быстрой реакцией и, в особенности, храбростью, которая позволила ему убить птицу вопреки Лешиному скептицизму: Леша считал, что из газового пистолета убить никого нельзя. Правда, когда Дима предложил ему испытать действие газового патрона на себе, он отказался, предложив вместо этого убить самого Диму. А теперь хвастаться уже было поздно, поскольку проклятое окно отвлекло внимание от Диминого подвига. Всем было очень страшно, и никто не хотел его слушать.
'Чего происходит?' — неясно мелькнуло в голове у Димы, когда он поймал себя на этих мыслях. — 'Бред какой-то'.
Он стал думать о жене Лене. Лена сейчас наверняка стоит на высоких ступенях универмага и ждет, когда он за ней подъедет, чтобы забрать ее с работы и отвезти домой. На улице солнце. Стеклянные двери и стены универмага отдают солнечными бликами. Перед Леной расстилается большое асфальтовое поле, исчерченное белыми полосами и заполненное автомобилями — автостоянка. По полю ползают маленькие люди-муравьи. Гул.
Когда они снова шли по коридору, Слава, влекомый поначалу смутной, но потом все более явственной тревогой, поспешно обогнал друзей и зашагал впереди. Как ни странно, он не очень сильно испугался птицы, когда она возникла буквально из воздуха и набросилась на Лешу. Испуг его был каким-то другим, ненастоящим испугом, какой бывает, когда смотришь фильм ужасов: если фильм страшный, тебе тоже страшно, но это такой уютный, почти приятный страх, и хочется даже испугаться еще больше, потому что знаешь, что все происходит не на самом деле, и тебе ровным счетом ничего не грозит. Когда птица материализовалась в коридоре, Слава испытал именно такой ватный, ленивый испуг. Полуиспуг, полулюбопытство. Но сейчас, по прошествии некоторого времени, ленивое любопытство-испуг уступило место настоящему страху. Удаляющаяся туша животного выделяла невидимые волны паники, они клубились и растекались по полу, нагоняя друзей и просачиваясь им в мозг. Слава нервно семенил впереди всех, избегая волн. Он, наверное, сначала просто не успел понять, что случилось, а догадался только потом, когда все закончилось, и испугался задним числом. Отдавшись своему испугу, который усиливался по мере их удаления от мертвой птицы (по всей видимости, это объяснялось тем, что Слава все больше позволял страху овладеть собой, потому что чем более он удалялся от птицы, тем все больше расслаблялся), Слава ничего не видел впереди и потому вдруг ударился всем телом о белую ровную стену и от неожиданности опрокинулся на пол.
