Дерек одним движением сдернул с Джин бюстгальтер – и в следующее мгновение уже целовал ее полные груди, лаская языком нежные отвердевшие соски. А потом с ненасытной жадностью вновь припал к ее губам, и Джин прильнула к нему, впивая кожей горячую твердость его широкой груди.
Отчего-то она совсем не помнила, как они очутились в постели, как она, дрожа от предвкушения, помогла Дереку стянуть ботинки и джинсы… зато слишком хорошо помнила, как ее опьяненный взгляд скользил по его мужской наготе. Опьяненный! Губы Джин дрогнули. Да, она и вправду была пьяна, и не только от спиртного.
Но был ли так же пьян Дерек? Тогда казалось, что это так, но теперь Джин не могла отделаться от мысли, что он-то очень хорошо осознавал, что происходит. Она и сейчас помнила, как Дерек, лаская ее бедра, подцепил большими пальцами край трусиков – и одним резким движением сдернул их.
После этого они совсем обезумели. Вспомнив об этом, Джин чуть не застонала. Когда, в каком страшном сне успела она превратиться в незнакомку, которая бесстыдно отдавалась губам и языку мужчины, наслаждаясь ласками, о которых до тех пор лишь читала в романах? Неужели она и вправду широко раздвинула ноги, выгнувшись навстречу опытным движениям его языка, и взмыла к самым вершинам упоительного безумия? И неужели это она блаженно вскрикнула, когда Дерек наконец вошел в нее, и обвила ногами его талию, со стоном умоляя его не медлить?
Да, так и было: она, ничтожная и распутная тварь, сходила с ума от желания отдаться Дереку, поощряла его стонами и вскриками – сейчас Джин даже не верилось, что она могла так себя вести. Весь мир для нее исчез, замкнулся в том, что делал с ней Дерек… И, когда наслаждение достигло предела, он – Джин помнила это – запечатал поцелуем сладостный крик на ее губах.
Вконец раздавленная этими воспоминаниями, Джин мрачно гадала: неужели мужчина после подобной ночи чувствует те же угрызения совести, что и женщина? Нет, скорее всего нет – ведь иначе Дерек, когда все закончилось, не признался бы ей, что никогда не испытывал ничего подобного…
Вертолет вдруг резко ухнул вниз, и Джин вцепилась в кресло, вызвав у пилота сочувственную усмешку.
– Прошу прощения, – извинился Димитрий, – но мы вот-вот сядем, а вас никак не добудиться.
Джин удивленно взглянула на него.
– Я не спала.
– Да ну? Глаза-то у вас были закрыты. Да не беспокойтесь, я никому не скажу.
Джин решила не спорить. Пусть лучше думает, что она спала, а не воскрешала в памяти самое унизительное событие в своей жизни.
