И лишь один человек знает, что происходит и зачем, но он к тому времени далеко, а точнее глубоко... Уже взорвана главная штольня и две запасных. Этот бункер строился тридцать лет. Примерно столько же понадобится, чтобы пробиться в главную штольню, которая всего лишь ложный ход. А сколько еще неожиданностей подстерегает на пути! И когда всем уже покажется, что они у цели... Но это еще одна неожиданность и, конечно, не последняя. Строительство велось по проектам древних пирамид. И когда к нему в конце концов доберутся, это просто потеряет всякий смысл...
На хромированном пульте настороженно вспыхнул красный огонек.
- Объект прибыл, - голосом полковника Саркисова отозвался невидимый динамик.
- Хорошо, выезжаю. Без меня ничего не предпринимать, - проговорил быстро и хлестко то, что и надо было проговорить, слова словно автоматически включали его в действие, которое уже давно вышло из-под контроля и развивалось без его участия.
Он даже подумал, а вдруг ловушка, Саркисов его предал и сейчас выманивает наверх... Как паука выманивает, чтобы десятками сапог тут же на месте забить и втоптать в грязь, а на подошвах у них такие маленькие кованные подковки с кабалистическими знаками "Гулаг", а потом с брезгливым выражением столкнуть бесформенное тело в штольню, и затаив дыхание, считать: раз... два... три... тринадцать... до бесконечности считать, пока где-то в отдаленной глубине не послышится скорбный плеск. Это подземная река Стикс, она принесет его в царство мертвых, которое (как он собственно и предполагал) в сущности почти ничем не отличается от царства живых. Только вместо пресловутого "Гулаг" всюду его зеркальное отображение - "Галуг", а вместо леденящей фамилии - Берия - что-то непристойно похабное: "Я-ир-еб..." В любом случае, ампула с ядом у него, как всегда, с собой (под коронкой зуба), и он, скорее всего, успеет умереть раньше...
Еще попробовал представить не менее похабную физиономию полковника Саркисова, своего адьютанта и родственника, его немигающе черные глаза, от взгляда которых некоторые женщины впадают в оцепенение и становятся готовы на все... Но не смог. Словно мешала разделяющая толща земли. Мешала и успокаивала, давила и возвращала уверенность, и снова он мысленно возвращался к своему плану, единственно о чем, может быть, и сожалея - что никто никогда так и не узнает всей пленительной красоты замысла.
Последние мысли последней ночи, которая выжала его как лимон. Руки были холодными и липкими. Струйка пота между лопатками скользнула вниз. Тонкая ткань рубашки прилипла к телу, а главное - запах... До чего все-таки у него вонючий пот, от нервов, наверное, такой вонючий и чужой, а "старик" реагирует на запахи, как собака; еще чего доброго что-нибудь заподозрит...
