— Возможно ли это! — воскликнул Газональ.
— Запомните раз навсегда, друг мой, — важно изрек Бисиу, — в Париже нет мелкой торговли; здесь все разрастается, начиная с продажи тряпья и кончая продажей спичек. Продавец прохладительных напитков, встречающий вас с салфеткой под мышкой, возможно, имеет пять-десять тысяч франков годового дохода; официант в ресторане пользуется правом избирать и быть избранным в парламент; человек, которого вы на улице примете, чего доброго, за неимущего, носит в жилетном кармане бриллианты стоимостью в сто тысяч франков, и они не краденые!..
Трое приятелей, в тот день неразлучных, двинулись под предводительством пейзажиста дальше и едва не столкнулись с человеком лет сорока, с орденской ленточкой в петлице, который шел с бульвара по улице Нев-Вивьен.
— О чем ты замечтался, милый Дюбурдье? — спросил Леон, поравнявшись с ним. — Верно, о какой-нибудь прекрасной символической группе?! Любезный кузен, я имею удовольствие представить тебя нашему великому художнику Дюбурдье, не менее знаменитому своим талантом, чем своими гуманитарными убеждениями... Дюбурдье — мой кузен Палафокс!
Дюбурдье, человек невысокого роста, бледный, с грустными голубыми глазами, слегка кивнул Газоналю, который почтительно склонился перед гением.
— Итак, вы избрали Стидмана на место...
— Посуди сам — что же я мог сделать? Я был в отсутствии... — ответил прославленный пейзажист.
— Вы подрываете престиж Академии, — продолжал художник. — Избрать такого человека... Я не хочу сказать о нем ничего дурного, но ведь он ремесленник!.. Куда же вы приведете первое из всех искусств — то, чьи творения сохраняются дольше всех других, которое воскрешает народы после того, как в мире изгладилась самая память о них, которое увековечивает образы великих людей! Скульптура — ведь это служение святыне! Она обобщает идеи своей эпохи, а вы избрали человека, кропающего мещанские памятники и аляповатые камины, вы возвеличили поставщика безвкусной лепки, торгаша, которому не место в храме! Ах, правильно говорил Шамфор[10]: чтобы выносить жизнь в Париже, нужно каждое утро проглатывать ядовитую змею... К счастью, у нас остается искусство; никто не может воспретить нам служить ему...
— Кроме того, друг мой, — сказал Бисиу, — у вас есть еще одно утешение, доступное лишь немногим художникам: будущее принадлежит вам! Когда мир примет ваше учение, вы возглавите ваше искусство, ибо вы вкладываете в него идеи, которые станут понятными... после того как получат всеобщее распространение! Лет через пятьдесят вы будете для всего мира тем, чем являетесь теперь только для нас, — великим человеком! Требуется лишь одно — неуклонно идти к цели!
