Я огорчился:
– Как же быть дальше?
– Мы с Лидинькой решили внять твоему совету и ехать в Цюрих. Поедешь с нами?
– Вопрос серьезный, – сказал я. – Так сразу его не решишь. Все-таки, понимаешь, у меня есть профессия, должность. Лишиться всего сразу.
– Алеша, – сказала она горячо. – Подумай, что у тебя за профессия. Наказывать этого мужика? За что? Что он такого сделал?
– Он рубил чужой лес.
– Но ведь это же все от невежества и от нищеты. Может быть, он даже не понимает, что этого нельзя было делать. Подумай о том, какую роль ты выполняешь. Ты на своей должности защищаешь сильных и казнишь слабых. Ведь если бы у этого мужика были деньги, разве он стал бы трогать чужое? Я тебя очень прошу, оставь ты это свое дело. Поедем в Цюрих, выучимся на врачей, построим больницу для бедных.
– А ты, я вижу, сильно переменилась за то время, которое мы не виделись, – сказал я.
Она улыбнулась.
– Нет, Алеша. Во мне кое-что было и раньше. До остального потом додумалась. Ну, поедем?
– Прямо сейчас?
– Чем раньше, тем лучше.
– Ну ладно. Ты меня подожди здесь, я закончу допрос.
– Алеша! – остановила меня Вера. – У меня к тебе есть просьба. Дай слово, что исполнишь.
– Я должен сначала выслушать, о чем речь.
– Нет, ты дай мне слово. Даешь?
– Ну ладно, – сказал я. – Даю слово, потому что нет ничего такого, чего бы я не исполнил ради тебя.
– Алеша, – сказала она почти страстно, – я тебя очень прошу, отпусти этого человека. Ты ведь знаешь, это не он воровал, это нужда его воровала.
– Но он нарушил закон.
– Алеша, ты знаешь не хуже меня, что законы создаются людьми. Плохими людьми создаются плохие законы.
– Но лучше исполнять плохие законы, чем никакие.
– Алеша! – Она смотрела на меня глазами, полными слез.
– Ах, – махнул я рукой. – Ты меня толкаешь на должностное преступление.
Я открыл дверь в кабинет и застыл на пороге. Мужичонка, не видя меня, стоял перед пустым столом и, медленно жестикулируя, доказывал ему свою правоту.
– Оно-то конечно, ваше благородие господин следователь, дело вышло нехорошее. Потому что не поберегся. Надо было б мальчонку с собой взять, чтобы он поглядывал, не идет ли кто. А я один поехал. А топором когда тюкаешь, оно далеко слышно. У-ух как далеко! Ну, стало быть, и налетел этот управляющий. Ну, виноват, попался. – Мужик широко развел руки в стороны. – Кабы мальчонку взял, так не попался б. А что до честности, ваше благородие, так ты кого хоть в нашей деревне спроси, и тебе кажный скажет, что Фома, я то есть, человек самый честный.
