— Выходит, привиделось?
— Что привиделось?
— Чудесный был сон. Ты вопила, как мартовская кошка.
— Вот это вполне могло быть, — задумчиво произнесла Наденька. — Что-то подобное и мне однажды померещилось. Пьяный вепрь набросился на лесной опушке. Проснулась — на прекрасном теле синие пятна. Я даже Саше пожаловалась.
— Ты Саше рассказала?
— Если кошмар разделить с любимым человеком, он скорее улетучится.
— Кошмар или человек?
— Дорогой, мне некогда языком трепать.
— Мне тоже некогда, у меня гости через полчаса.
Наденька поднялась к плите, проверила картошку, слила воду в рукомойник. Потом по-хозяйски слазила в холодильник.
— На, порежь колбаску. Все лучше, чем хамить…
— Все-таки не пойму, ты шутишь или серьезно. Если мы с тобой оскоромились, то зачем посвящать в это Сашу? Зачем причинять человеку боль без всякой необходимости?
— Ну и зануда ты, Женечка.
— Зануда не зануда, а он мой друг. Меня совесть мучает.
— Об этом надо было раньше думать.
— О чем?
— Слушай, перестань разговаривать со мной в таком тоне. Или я сейчас уйду.
— Куда уйдешь?
— Не боишься, что рассержусь?
— Прости, Наденька! Ты же видишь, я не в себе.
— Стыдно так раскисать. И если уж вспомнил про Сашу, как раз за этим я и пришла. Он тоже не в себе. Только у него это по-другому выражается.
— Интересно, как?
— Он не дергается, не язвит по любому поводу. И не ищет спасения в бутылке.
— Кстати, погляди, там в холодильнике должна быть водочка.
По-семейному мы поужинали вареной картошкой с колбасой. Выпили по стопочке под маринованный огурчик. Сначала я хотел, чтобы Наденька поскорее ушла, но постепенно как-то притерпелся к ее необременительному присутствию. Она наконец поделилась своими переживаниями. По ее ведьминому рассуждению выходило, что Саша был поврежден умом изначально, это у него наследственное, по линии отца, который в сорокалетнем возрасте покончил с собой совершенно оригинальным способом: утопился в ванной. У Саши наследственная шизофрения обострилась тоже к этому роковому сроку и пока обозначилась лишь в необыкновенной замкнутости и неадекватных реакциях на ласку. Оказывается, он уже вторую неделю, как переселился на кухню, на раскладушку, приделал изнутри к двери амбарный засов и наглухо запирался на ночь. Наденьку это беспокоило. Повода к такой физиологической обособленности она ему никакого не давала. Мелкие стычки не в счет, они случаются в любой семье.
— Ничего себе мелкие стычки, — возразил я благодушно, почти усыпленный ее лепетом и двумя стопками. — Какие же это мелкие стычки, если ты собираешься подселить к нему иностранцев.
