— Как интересно! Прочтите, пожалуйста. Что у вас там дальше про грозу выясняется?
— Перестань, — остановил второй женский голос и что-то еще добавил тихо. Обе прыснули, а потом та, первая, смешливая, сказала:
— Никогда не видала живого поэта. Да еще мокрого. А как вы пишете стихи?
— При помощи всяких катушечек, конденсаторов.
— Скажи, пожалуйста, и что ж это за приборы? — Его расспрашивали поощрительно, как мальчика, который заврался, и тогда он ответил тем же тоном, пытаясь взять верх в этой игре:
— Как бы вам объяснить доступнее? Ну, нечто среднее между пылесосом и велосипедом.
— Ай-я-яй, как сложно!
— Нет, он пользуется пишущей машинкой!
— Холодильником!
— Или штопором. С конденсатором!
Смеясь, оба голоса перебивали друг друга.
— К вашему сведению… — запальчиво начал Тулин, но орудийный залп грома заставил его вздрогнуть. Потом он долго не мог простить себе этого.
Наверху расхохотались.
— Не бойтесь, поэт. Молния ударяет только в выдающиеся предметы.
Тогда он обернулся. В пятнистой тени беседки неразличимо белели два липа. Он поднялся на верхнюю ступеньку, перегнулся через перила.
— Какие славные эрудиточки, — сказал он. — Вы верите в чудеса?
— А вы кто — маг-волшебник?
— Смеетесь? — сказал Тулин. — Смеяться — самое немудреное занятие. Ведь эту грозу я вызвал. И все молнии мне подчиняются.
— А вы можете прекратить грозу?
— Сейчас еще трудновато, — внушительно сказал он. — Через годик — пожалуйста. Приходите сюда, и я вам сделаю…
Он услыхал, как та, что посерьезней, сказала: «Они все немного психи».
— Как же вы это сделаете?
— Подлечу к грозе и уничтожу. Не верите? Дайте сюда вашу руку.
К нему смело протянулась рука. Маленькая ладонь, сложенная лодочкой, была холодной и мокрой.
— Вы собираетесь гадать?
— Смотрите наверх, — приказал он.
Под сизой тяжестью низких облаков расплывались еще более тяжелые, почти черные клочья, они сталкивались, крутились, куда-то неслись.
— Пройдет год или около того, — медленно и торжественно говорил он, — и вот такая рука, как ваша, свободно станет управлять всей этой грозной стихией. Я не прошу вас верить мне, я лишь хочу, чтобы вы запомнили сегодняшнюю грозу и наш разговор.
Дождь редел. Гроза, громыхая, удалялась на запад вместе с лиловой тьмой, прохлестнутой белесыми молниями.
Раздвинув плющ, на него смотрели две девушки — одна высокая, черноволосая, с лицом строгим, диковатым, вторая — в прозрачном капюшоне, ярко-коричневые глаза ее глядели удивленно и запоминающе.
