— Свали с дороги, — глухо, стиснув зубы, прошипел сосед. Он посерел от злости.
— С соседями здороваться нужно, а не ментов на них насылать, — наставительно продолжал Николай, солнечно улыбаясь. — Это раз. И не надо загораживать своей колымагой пешеходную дорожку. Это два. Об окружающих тебя людях надо думать, ясно?
Глаза соседа так и буравили стену рядом с плечом Николая, как два сверла на низких оборотах. Ни дать, ни взять — благородный граф, не удостаивающий хамьё вниманием.
— Молодой человек, — наконец, когда пауза затянулась, прошипел он ещё тише, — сейчас ты быстро, — (он одним непечатным словом объяснил, что именно — быстро), — и больше не попадаешься мне на глаза. Иначе огребёшь неприятностей по полной. Понял?
Николай изумлённо рассмеялся и несколько раз пожал плечами.
— Да что ты мне сделаешь, пупсик? — глаза его сияли как два янтаря. — Ты, смотрю, окончательно охренел от вседозволенности…
— На нары захотел? — сосед говорил совсем тихо, на грани слышимости, заставляя прислушиваться — очень зловеще. — Это мы тебе легко устроим. Ты ещё не знаешь, что такое государство…
— Вот что, государев человечек. Я тебе как представитель гражданского общества скажу, — недобро ухмыльнулся Николай. — Ещё раз увижу, что загораживаешь пешеходную дорожку — ноги вырву. — Он немного подался на соседа, но тот оставался недвижимым. — А грозить мне не надо. Менты твои далеко — а я здесь, рядом, и всегда тебя найду. Ясно?
— Всё. Ты меня достал… — ещё больше стиснул зубы сосед — так, что, казалось, от челюстей сейчас пойдёт дым — и полез за телефоном.
Николай расстроенно вздохнул и коротко дёрнул плечом. Послышался глухой резкий звук, как будто лопнул канат. Сосед, выпрямившись, как палка, тяжело рухнул на бетонный пол, звучно ахнувшись с размаху затылком — и там, где только что было его серое круглое лицо, мелькнули в падении лакированные туфли…
— Гадёныш!!! — Николай, уже с бешеным лицом, в следующее мгновение тряс соседа, нависая над ним и схватив за трещащую рубашку. — Я тебе такой административный ресурс устрою — совсем говорить разучишься! Понял?!
Голова соседа моталась, рубашка на безволосой груди расползлась, и бессмысленно смотрели на Андрея широко распахнутые голубые глаза. Тускло блеснул увесистый золотой крестик на толстой цепочке — благочестивая дань, жертвоприношение Великому Бессребренику…
— Ты меня понял?!!
Андрей с ужасом смотрел на тюк тряпья в лакированных туфлях, не подающий признаков жизни.
