Последний Каин | страница 12
В самолете по дороге в Тбилиси мы сидели рядом. Видимо, Чичкофф счел нужным успокоить своего единственного оператора после неприятной сцены, которую нам выпало снимать утром. Что ж, не лишняя мера. Да, я всего лишь глаз по ту сторону объектива и не должен лезть в вопросы сценария и производства, но, с другой стороны, меня ведь нанимали для стандартного реалити-шоу, а вовсе не на съемки документального фильма о колумбийской мафии…
Нужно отдать ему должное — Чичкофф умел быть предупредительным. После весьма неплохого обеда, во время которого речь шла преимущественно о погоде и о видах «Барселоны» на чемпионство, нам принесли бутылку, фрукты и конфеты. Плеснув коньяк в стаканы, продюсер перешел наконец к делу.
— Не очень-то это похоже на традиционный кастинг, а, господин Селифанский?
В ответ я лишь пожал плечами. С человеком, который не принимает отказов, следует вести себя осторожно. Чичкофф улыбнулся.
— Объяснение тому простое, — продолжил он. — Вы включились в процесс на относительно поздней его стадии и потому видите только верхушку айсберга. Не следует ожидать, что перед вашей камерой, как вы к тому привыкли, пройдет парад сотен претендентов, а мы будем сидеть, развалясь в креслах, и неторопливо выбирать два десятка участников. Нет, участники уже выбраны. Причем выбраны чрезвычайно тщательно, можете мне поверить. Мною проделана огромная работа. Огромная. Огромная.
Продюсер вздохнул, в глазах его пробежала тень. Он отхлебнул коньяку.
— Поэтому наше нынешнее… ээ-э… турне трудно назвать обычным кастингом. Мы не выбираем и не отбираем. Мы собираем уже отобранных. Поверьте, за каждым из них стоит вполне определенная цель. Мне нужны именно эти люди — они, и никакие другие. Понимаете?
Я кивнул. То же самое он сказал в свое время и мне. «Мне нужны именно вы, господин Селифанский, вы, и никто другой». Я вспомнил понурую фигуру Кати-Укати на ступеньках разгромленного кафе. Слава Богу, что мне не пришло в голову отказываться…
— Вот и чудненько! — Чичкофф подлил мне из бутылки. — Выпейте и немного вздремните. Этот день будет особенно длинным.
Я послушно выпил и закрыл глаза. «Особенно длинный» — значит длиннее предыдущего. Возможно ли такое, если в сутках всего 24 часа? Так думал себе я и, как потом выяснилось, опять ошибался. Часов в одних сутках может быть и двадцать пять, и двадцать восемь, и даже тридцать. Причем без всяких чудес и машин времени — всего лишь посредством попутных солнцу перелетов между часовыми поясами…