Как будто пыл глазами утолен.
Он совершенно, впрочем, не смирен
И вздох желанья подавить не в силах…
И снова кровь неистовствует в жилах.
Как яростных наемников орда
Злодейски грабит мирное селенье,
Насилует и губит иногда
Детей и матерей без сожаленья,
Так рвется кровь злодея в наступленье,
А сердце гул тревоги захлестнул,
Оно войска толкает на разгул.
И сердце будит взоры барабаном,
А взоры отдают руке приказ,
И дерзкая рука за талисманом
В атаку устремляется тотчас
На грудь, открытую для жадных глаз…
И кровь ушла сквозь жилки голубые,
И побледнели башенки пустые.
Кровь хлынула в таинственный покой,
Где госпожа властительная дремлет,
Напомнить об осаде роковой:
И вот уж сердце тайный страх объемлет,
Открыв глаза, она с тревогой внемлет,
Встречает, взор беду со всех сторон:
Он факелом чадящим ослеплен.
Бывает так, что женщина кошмаром
Во тьме ночной от снов пробуждена:
Ей призраки почудились, недаром
Трепещет от волнения она…
О ужас беспредельный! Так полна
Лукреция и страха и печали:
Пред ней живые призраки предстали.
Она дрожит, вся с головы до ног,
От страха, как подстреленная птица…
Видений фантастических поток
Пред ней в тумане пенится и мчится:
Он лишь в уме расстроенном родится!
Непослушаньем глаз ум разъярен,
И тайный ужас в них вселяет он.
Уже рука на грудь белее снега
Легла, как разрушительный таран,
И сердце, утомленное от бега,
Уже на грани гибели от ран…
Злодей готовит штурма ураган:
Не жалость в нем, а яростное пламя…
Прорвался враг, и город взят войсками!
Сперва язык трубою громовой
Противника зовет к переговорам,
Но бледный лик над простынь белизной
Ответствует презреньем и укором…
Молчит Тарквиний, он не склонен к спорам!
Она упорствует: «Как он посмел?
И в чем источник этих страшных дел?»
Он отвечает: «Твой румянец алый!
Ведь даже лилия пред ним бледна
И роза от досады запылала…
Лишь в нем и заключается вина!
Моя душа решимости полна
Взять замок твой! Сама ты виновата,
Что предали тебя твои солдаты!
Но ты меня напрасно не кляни:
Здесь красота расставила капканы…
Тебя во власть мае отдали они,
Чтоб мог я наслаждаться невозбранно.
Я к цели шел с могуществом титана:
Хоть разум вожделенье сжег дотла,
Но вновь желанье красота зажгла!
Я знаю, что меня подстерегает,
Я знаю, что шипы — защита роз,
Что пчелы жалом мед свой охраняют…
И без сравнений ясен тут вопрос.
Но я горю, я не боюсь угроз.
Желанье жжет — подобно всем влюбленным,
Оно не повинуется законам!
Я в глубине души уже постиг
То зло, тот стыд, ту скорбь, где я виною,
