«Я разучился наблюдать природу, — думал он с легким оттенком обиды на себя. — Вот ведь вроде и красиво, а не трогает. Зато я научился видеть ее с точки зрения войны — оборонительной или наступательной позиции».
Распадок, что справа от узкой долины, — каменный мешок-ловушка. Один выход. А спрятаться в нем соблазнительно.
— Ландшафт, — вслух сказал Седой и тихонько рассмеялся.
Да, это немецкое слово рассмешило капитана. Ландшафт на подходах к Пеликану был более чем странный. Ни одного дерева, ни одной крупной скалы. И кустарник. Весь на уровне груди. Ландшафт для длительной обороны. Или охранения чего-то сверхсекретного.
Капитан хмыкнул и позвал Веретенникова. Тот оставил разобранный автомат и вытянулся перед командиром.
— Садись, Сережа. Ты хвалился, кажется, знанием немецких позиций...
— Да вроде нет... Но могу.
— На это я и надеялся. Поднимешься на ближний холм, что справа, и в бинокль изучишь все подходы к Пеликану. И движение... фиксируй любое движение... Короче, считай, что тебе нужно пересечь долину и пройти к горе.
— Сделаю, товарищ капитан.
Феникс. Для него нет ничего, что бы он не смог сделать. Удивительный парень. Конечно, за годы войны он сотни раз изучал немецкую фортификацию на деле — иначе бы живым не был. И все же уловит ли он нюансы? Седой проверял себя Веретенниковым.
Феникс вернулся к обеду.
— Движения никакого, товарищ капитан. Все тихо... Ландшафт чужой. Нужно не через бинокль, а ближе. Разрешите, я вечером, в сумерках...
— Дойдем вместе.
* * *
— Она, товарищ капитан...
— Думаешь? — скосил глаза Седой.
— Чую... она... Видите, следы шин у самой стенки. Стенка — раздвижные ворота. Электромоторы там... Они двигают стенку. Горючку отправляют ночью. И не в бензовозах, а в бочках, по двадцать штук на «бюссинг», сверху брезентуха, и вся маскировка...
— Не вижу охраны, — флегматично произнес Седой.
— Охрана внутри. В этом весь фокус. Зачем демаскировать склад вышками или траншеями. Мы ведь на это в прошлый раз купились. Лучше, как в той восточной сказке — «Сезам, отворись!», — и все дела. Въехал — выехал.
— Ты с какого разведчиком?
— С начала войны, товарищ капитан.
— И все сержантом. Куда смотрит командование?.. Давно пора роту давать... Да-а. Я ведь тоже так думаю, как ты, Серега. И ворота раздвижные, и часы работы ночные. И след от шин они заметают, ты-то один все же и узрел...
— Торопился фриц с метелкой, — поддакнул Веретенников.
Они лежали у самого края скалистого гребня, скрытые кустами можжевельника. Далекие вершины по очереди несли на своих плечах предзакатное солнце. Седой был доволен сегодняшним днем. Еще бы! Они наконец-то открыли «Рай». Правда, он еще не знает, как туда войти, но это уже дело ума, хитрости, изворотливости, может быть, суточного наблюдения за пещерой. Торопиться сейчас было бы просто преступлением.
