Наверное, зря я согласилась. Серб приближается медленно, осторожно, ятаган в руке сверкает серебряной бабочкой. Это демонстрация силы, это своего рода слова: смотри, как я умею, смотри и бойся.
Черта с два. Не буду я его бояться, что до оружия, то и я так умею, но не вижу необходимости.
Некоторое время ничего не происходит. Просто стоим и смотрим друг на друга. Расстояние решения. Шаг вперед — нападение. Шаг назад — признание того факта, что твой соперник сильнее. Ну уж нет, я не отступлю, полагаю, что и Серб тоже, осталось понять, кто же из нас нарушит хрупкое перемирие…
И все-таки он атаковал первым: быстрый, наглый и сильный. Очень сильный. Очень наглый и очень быстрый — ятаган почти касается моего лица, а в следующий миг уже летит вниз, к животу. Отбиваю. Защищаюсь. Изучаю. У Серба смутно знакомый, рваный стиль: академически правильные, местами вычурные связки то и дело сменяются невнятными, совершенно дилетантскими выпадами и глупейшими дырами в обороне. Впрочем. насчет дилентантизма не уверена — это вполне может оказаться ловушкой.
— Ну что же ты, детка? Отступаешь?
Отступаю. Не потому, что слабее, а потому, что хочу проверить — так ли он умен, как хочет показаться? Пока счет равный: два — два, и Серба это злит.
— Прибавим? — Предлагает он. Смотрит в глаза, а ятаган в это время бьет снизу вверх — довольно подло, но эффективно.
— Больно?
Не очень. Подумаешь, царапина…
— Три — два? Может, сдашься?
Серб доволен и вновь прибавляет темп, хотя при этом осмысленные цельные связки полностью исчезают. Он слишком уверен в собственном превосходстве, чтобы задумываться над тем, что делает. Как раз то, что нужно. Руку в сторону и чуть вниз — ну же, смотри, я устала, я слаба, я — женщина, которая осмелилась бросить тебе вызов. Серб улыбается и вроде бы подается вперед, но… ятаган бьет слева, а не справа, не в брешь, не туда, куда должен, а в беззащитный левый бок. Удар-перевертыш, фирменный Марека… защититься нельзя, но… но я успеваю. Каким-то чудом… или не чудом, но… не знаю. Сталь со сталью… звон и боль в вывернутом запястье, пальцы сводит судорогой, а руку пронзает огнем до самого плеча…
Черт! Сабля, пробив преграду, летит вверх, и Серб, не успев увернуться, зарабатывает длинную рваную рану через все лицо.
— С-сука!
Дергается было за ятаганом, вон он, блестит в серой траве, но отступает — сабля у горла более чем веский аргумент.
— Ну ты и… — он произносит это почти с восхищением, а поднятые вверх руки — я не просила, он сам — говорят, что Серб сдается.
