Откровенных мерзостей, так будет честнее. Он с таким удовольствием рассказывал о том, как убивал… женщин, детей, стариков… как пытал, как вешал и расстреливал, садил на кол, вырезал целые семьи и целые деревни… рассказывал подробно, в деталях, а когда видел, что меня задевает тот или иной момент, искренне радовался.
Потом раскаивался, просил прощения, обещал, что рта не откроет, но спустя пять-десять минут начинал снова. Псих он, причем полный, ну не станет нормальный человек, или не человек, а да-ори — не суть важно — хвастаться тем, как однажды ему удалось снять кожу так, что жертва до самого последнего момента находилась в сознании.
Уйти бы, но… куда? Кругом степь, он догонит или хуже того, обидевшись, устроит какую-нибудь пакость, пусть уж лучше на глазах будет.
Сегодня остановились на привал часа за два до рассвета, место удобное — низкий, поросший то ли мхом, то ли лишайником, холм, с которого все окрестности как на ладони.
Хотя какие там окрестности — серо-желтое море сухостоя, изъеденное кое-где редкими черными проплешинами выгоревшей травы. Море колышется, серые и желтые полосы бегут, влево… вправо… как качели, от их мельтешения болит голова.
От Серба тоже болит голова, вот он, сидит на корточках, подкармливая новорожденное пламя пучками сухой травы. Посматривает на меня искоса, на исхудавшем лице довольная улыбка… опять что-то задумал.
— Как насчет небольшой тренировки? — Предлагает Серб. При этом он смотрит не на меня, как бы сквозь меня, дальше, на что-то, что стоит прямо за моей спиной. Я точно знаю, что там ничего нет, это всего-навсего психологический прием, но все равно нервничаю.
— Чисто по-дружески, кто кого? Обещаю не убивать. — Улыбается, снова какую-то пакость задумал, вон и глаза честные-пречестные. Впрочем, тут и гадать нечего: если я окажусь слабее, Серб меня убьет. Отказаться? Отказ он воспримет как признание мною его превосходства. Ну уж нет, я конечно, не мастер меча, но и не девочка для битья.
— А чтобы интереснее было, — продолжает Серб, — можно на спор. Скажем… если выиграю я, то ты меня поцелуешь.
— А если я?
— Ты? — Он рассмеялся. — Кисуля, если ты выиграешь, то я исполню любое твое желание.
— Идет. — Меня захлестнула волна азарта. — Условия стандартные?
— Конечно, милая. Надеюсь, целуешься ты хорошо… Прошу… дамы вперед.
Все-таки он паразит, это я к тому, что Сербу удается меня разозлить.
Места хватает, степь вокруг, и это обширное пространство для маневра несколько смущает. Я привыкла к тренировочным залам и неким границам, которые нельзя было переступать, потому что это считалось проигрышем. Здесь же ни зала, ни границ, ни того, кто остановит поединок, если что-то пойдет не так.
