Вот и в этот четверг, в начале июля, она за кофе в офисе успевает сунуть записку: "Завтра в ГУМе, в 12 часов у фонтана".
Дурной сон. Шутка. Раздольский знает, что завтра Аджиев встречает в это время банкира из Австрии в аэропорту. Сколько у них будет времени? Ведь Аджиев может захотеть пообедать в ресторане вместе с женой. И как она приедет на это безумное торжище? Одна? С охранником? Ефрем Борисович сто лет не был в ГУМе. От прошлых времен у него осталось ощущение бесконечной колышущейся толпы потных лиц, мешков и огромных сумок. Он приедет, больше отказывать Елене нельзя. Вот сейчас она снова войдет в комнату, Раздольский слышит ее шаги около двери. Елена заглядывает к нему, и Ефрем Борисович молча кивает: да.
...Они выезжают с Федором в одиннадцать за букетом. Гостю из Австрии надо доставить в номер гостиницы роскошный, изысканный букет цветов. Елена заказала его накануне. Им надо только заехать за ним. Федор неожиданно для себя нервничает. Ему кажется, что женщина задумала что-то еще, что она обязательно втянет его в какую-нибудь двусмысленную ситуацию.
Букет взят на Новом Арбате. И Елена впархивает в салон, провожаемая восхищенными взглядами прохожих. Федор следил за ней, пока она шла от дверей магазина к машине: редкая экзотическая бабочка, которую неизвестно какими ветрами занесло в их унылые широты. Вот теперь он понимает, что ей действительно нельзя ходить одной. Платье, туфли, украшения, сумочка - у нее все другое, словно взятое из другого мира. Среди потока прохожих, одетых в китайско-турецкое барахло, она - частичка совсем иной жизни.
- Федор, - говорит она, когда они трогаются с места, - где бы поставить машину поближе к ГУМу? Мне надо туда за косметикой в ирландский шоп. Буквально на пять минут.
"Вот оно... - думает Федор. - Выходит, назначили свидание в ГУМе. Меня в машине оставит, а сама..."
- Машину поставим, - отвечает он. - Но вас одну я не пущу. А случится что? Вон как на вас пялились на Арбате.
- Ничего не случится. Я прихватила старенький пиджачок. Буквально на пять минут, Федор. - В голосе ее звучат заискивающие нотки, но изнутри прорывается злость.
- А если за ним следят? - лепит наотмашь Артюхов. - Он ведь лох, дальше собственного носа не видит. Все вляпаемся в историю.
Елена смотрит на Федора с ужасом.
- Значит, вы все знаете? - лепечет она.
- Все не знаю, но догадываюсь, - отрицает он. - Вместе пойдем. Я ваш разговор подслушивать не буду. Короче, сказал: вместе. Хоть по сторонам посмотрю.
