- О, ля, ля! - воскликнул Раздольский, точно дешевый опереточный фат. - Я только собирался позвонить и поблагодарить за вчерашний чудесный прием, Елена. У вас всегда так тепло и уютно, а хозяйка выше всяких похвал!
Елена Сергеевна сначала оценивала, услышав подобные слова, а потом спросила почти шепотом:
- Ты рехнулся, Ефрем? Что случилось? Ты не один?
- Мы тут с Чарли скучаем, сейчас собираемся пройтись. Передавай привет Артуру! Очень жаль, что я вчера так оскандалился в бридж.
- Ефрем... - с мукой в голосе произнесла Елена Сергеевна. Неужели все так плохо?
- Да. - Он помедлил. - Я неважно себя чувствую. Не выспался. Прогуляюсь и пойду залягу.
- Спокойной ночи, - мертвыми губами произнесла Елена. Этого "да" было достаточно. Она поняла все.
- Что будем делать, красавица? - спросила она свое отражение в зеркале. - Пока еще хороша, свежа... А дальше, дальше что? Старость с этим навозным жуком?.. Театры, путешествия, званые обеды, легкий адюльтер? А еще? Бриллианты, жемчуга, еще бриллианты и жемчуга, еще одно новое платье из Парижа... Слюнявая собачонка - предмет последней старческой страсти, или кошки...
Она вспомнила обращение мужа: "Кошка"... И содрогнулась от отвращения. Она не переносила кошек.
Елена позвала горничную и велела ей пригласить Федора, который целый день торчал в комнате для охраны в ожидании ее распоряжений.
Федор ошалел от безделья и скуки и теперь читал, валяясь на мягком диванчике, безразмерный любовный роман под названием "Девственница".
- Едем на дачу, - сказала Елена Сергеевна, и Федор заметил, что в ней как будто что-то сломалось. Плечи опущены, выбившиеся из прически пряди вяло висели вдоль щек.
Видно, хозяйка уловила удивление в его глазах. Этот строгий мужчина (уголовник, как шепнула ей всезнающая горничная Таня), вопреки всему, вызывал в ней ощущение надежности. Но Елена знала. как трагически обманчивы бывают ощущения.
- У меня болит голова... - вдруг жалобно сказала она, словно бросая пробный шар.
- Так останьтесь в Москве. - Федор удивился еще больше. Такого тона он от хозяйки не ожидал.
- Но муж... Артур Нерсесович просил приехать к ужину. Собирайтесь.
"Неужели любовники заподозрили, что их обули?" - мелькнуло в мозгу у Федора.
Она словно ждала от него каких-то важных слов или хотя бы знака, что он - за нее. Минута была решительная.
"Э, милая, - подумал Артюхов, - я ради тебя и твоего хахаля в сортире "свиньей" болтаться не хочу".
