Он знал, что ни в коем случае не должен сейчас уезжать отсюда. Это встревожило бы тех, кто поставил на него капкан. Его спасение - в спокойствии и выдержке. Раз Аджиев организовал "прослушку", у него нет достаточных доказательств их с Еленой заговора против него. Надо залечь на дно. Переломить себя и не встречаться больше с женщиной. В Конце концов, на карту брошена их жизнь. Стоило ли одно интимное свидание с любимой того, чтобы взлететь на воздух в машине или сгинуть с проломленным черепом в каком-нибудь подмосковном болоте?
"Свидания отменяются", - жестко сказал он себе. И он обязан убедить Елену затаиться.
Он понял, что придется разрабатывать другой план или начать все с чистой страницы: в иной стране и с новой женщиной. Однако на второе у него недоставало денег.
Раздольский выкурил, наверное, пачку сигарет, пока размышлял над всем этим, сидя в кресле-качалке, доставшемся ему еще от деда. Легкое покачивание во время раздумий всегда успокаивало его. И он успокоился, с удивлением обнаружив, что не так уж и любит Елену, чтобы отправиться на тот свет ради нее. Пережитый недавно ужас притупил все чувства, кроме одного чувства самосохранения.
А Елена, уединившись в московской квартире, как в клетке, никак не могла понять, почему же она не может дозвониться на дачу Ефрему Борисовичу. Ведь она знала, что он поехал туда, он сам ей сказал вчера об этом. Но на ее бесконечные звонки ей отвечали лишь длинные басовитые гудки.
У них не было еще случая, чтобы обсудить, почему сорвался их досконально разработанный план. Но, несмотря на то, что все рухнуло, и, кроме того, бесследно исчезли те двое из охраны Артура Нерсесовича, кто помогал им, Елена ничего не боялась. Она давно презирала мужа, и в душе ее жила уверенность, что рано или поздно она освободится от него.
В конце концов она позвонила Артуру Нерсесовичу.
- Я останусь в Москве, - сказала без всяких приветствий.
- Как, лапунчик! - откликнулся муж и сам поразился своему игривому голосу. - А я приготовил бассейн, жду тебя к ужину. В городе такая духота, а здесь просто рай.
Елена чуть не застонала от бессильной ярости, от невозможности послать его ко всем чертям с матерями. А Артур Нерсесович продолжал:
- Нет, нет, кошка, не позволю. Приеду сам, если не соберешься... Жду.
Он первый отключился. И Елена едва не заплакала. А затем снова попыталась набрать номер Ефрема Борисовича. Он подошел к телефону на этот раз, но голоса его она не узнала.
