— А ты постарайся, Николаша, — хмыкал Саня. — Ты ж обещал. слово надо держать.
— Так она ж отказалась, — потея, бормотал Николай Васильевич.
— Она говорила: дождусь сына на старом месте. Я вернулся. Вот я. Давай теперь хату с балконом.
— С двумя, — угрюмо проскрежетал из-за спины друга Шуруп. — Щас такие делают.
— Но позвольте, братцы, — заволновался начальник, робко протягивая руку к телефону и отдёргивая. — Мы ж потратились… дом ей заново из листвяка.
Саня шагнул вперёд и схватил начальника Облдорстроя за грудки — только белые пуговки брызнули.
— Я тебе что сказал?! А эту… забирай себе… можешь баню сделать. Дарю!
— Но у меня. сейчас. нету средств. мы ведём кольцевую… — пытался шептать чернобровый Николай Васильевич, не понимая, почему он не завопит, не вызовет секретаршу, а через неё — милицию.
— Ишь ты!. — проскрипел мрачный Шуруп и, обойдя друга, приблизившись к начальнику, вдруг воткнул ему в бок остро наточенную отвёртку.
— Зря… — только и сказал Саня. — Рвём когти!.. Но было поздно, в кабинет уже вбегали милиционеры. И среди них Вова, друг детства.
— Вован!.. — завопил, как пьяный, Саня, раскидывая руки, пытаясь обнять земляка, а вернее — спрятаться за ним, за его телом, но тот саданул ему ручкой пистолета по лбу, и Саня свалился. На синих кистях Шурупа уже сверкали браслеты.
Прошло недели две. Бандитов снова отвезли в тюрьму.
Начальник дорожных строителей не умер, его спасли от заражения крови.
И однажды утром он пришёл в новую избу к гражданке Никоновой.
Старуха стояла на коленях перед иконой и плакала.
— Галина Михайловна. можно к вам?
Она обернулась и ничего не сказала. Только руками замахала… гость понял, что она пытается встать. Он подскочил, помог ей подняться и сесть на койку.
— Простите нас, — тихо и гулко, как из какой ямы, сказала старуха.
— Да что уж теперь. вот, живой.
Он молча оглядел её свежеструганное жильё, устало улыбнулся.
— Ну, что, Галина Михайловна? Может, правда, вам перебраться. нашли мы один вариант. А тут стоянку соорудим. Согласны? Мы и переехать поможем.
Она тускло смотрела на него, а может быть, и мимо него. Седые жиденькие волосы свиты в девичью косу. Рубашка белая, словно в церковь или помирать собралась.
И наконец, старуха покачала головой.
— Спасибо… нет… — прошептала она. — Теперь уж я никуда. Буду сына ждать.
Начальник изумлённо уставился на неё.
— Галина Михайловна. так он же и просил. он же вернётся. Нет, я не боюсь, что опять убивать придёт… ведь мы тогда его и вытащили… письмо писали начальнику гуин… мол, вот, старая мать ждёт не дождётся.
