— А может, это и не он написал.
— Как же не он? — Толстяк начал сердиться. — Что это вы такое говорите? Почерк видели? Там и про фотографию Татьяны.
Старуха пристально на него посмотрела.
— А ты, что ли, тоже читал? Откуда знаешь? Начальник смутился, утёр лицо просторным платочком.
— Вы уж извините, в тюрьме без конвертов… мы уж сами в конверт вложили… ну, глянули. Чтобы только узнать, согласен ли он.
— Вот он мне и говорит — не съезжай. Толстяк скрипнул зубами. Но улыбнулся.
— Так это во сне! А в письме-то.
— Какая разница, — тихо отвечала старуха, ухватясь жилистой рукой за косяк двери. — Вы уж извините меня, никуда я не поеду. Тут мой огород. смородина. картошка.
— Да мы дадим вам огород. за городом. на хорошей земле!
— Нет, милый человек. Тут всё моё. Начальник побледнел от злости.
— Слушайте, гражданка Никанорова. то есть, Никонова! Вы понимаете, что ваше упрямство обойдётся Облдорстрою в семь миллионов рублей?!. — И, не дождавшись ответа, он продолжал. — Ну, что, что вы хотите? Сына мы освободить сами не можем. обращались к начальству, но они говорят, что он ведёт себя там вызывающе, прошение о помиловании на имя президента отказался подписать… и выйдет ещё не скоро. Что же, нам тут так и держать технику, людей, лишив половину города удобной развязки?
Старуха угнетённо молчала, глядя вниз. Начальник сопел, не находя больше слов, за его спиной ходил в сенях, треща пальцами, инженер.
— Ну, ладно, — буркнул начальник. — Сколько вы хотите?
— Чё? — спросила старуха.
— Денег. Мы вам заплатим полмиллиона… это стоимость трёхкомнатной квартиры… Сами выберете, где захотите… И участок вам выделим за городом.
— Я уже сказала, никуда отсюда не поеду. Моё последнее слово. — И старуха Никонова закрыла дверь перед носом начальника строительства дороги.
— Она сумасшедшая… — только и услышала через дверь.
— Н-да. — Гости вышли на крыльцо. — Но вы знаете, Николай Васильевич, тут что-то не то. Сын её был большой разбойник. И письмо странное. «Собери мои вещи по углам». И добавляет: «Ты меня поняла?» Может, он какой-нибудь клад закопал. чего она за эту избу держится?
— Брось. Какие нынче клады.
— Ну, мало ли… золотишко… Я Толю попрошу, он местный, по-свойски поговорит. стены вместе обстукают.
— Перестань.
Но мысль о кладе, видимо, запала в голову инженеру в галстуке.
Однажды Галина Михайловна, придя из церкви, где ставила свечку во здравие и благополучное возвращение сына своего, обнаружила, что в доме кто-то побывал.
