Странно, как в таких ситуациях часть вашего сознания может быть занята холодным, беспристрастным анализом факторов, не связанных непосредственно с вашей безопасностью. Я обнаружил, что изумлен изменением, происшедшим с Диком О'Кейном с момента начала атаки. Было так, будто во время всех болтливых, хвастливых месяцев до этого он был потерян, искал свое истинное "я" и теперь оно было найдено. Он был спокоен, немногословен и весьма хладнокровен. Мое мнение о нем все время претерпевало изменения. Я не в первый раз обращал внимание на то, что поведение людей под огнем невозможно точно предугадать по их ежедневным поступкам, но это был наиболее разительный из когда-либо наблюдавшихся мной примеров того, как человек превращается в первоклассную боевую машину.
- Приготовить к выстрелу шестой аппарат.
- Шестая, пли! - отдал команду Дик. Эхом отозвался Маш:
- Быстрое погружение!
Мы заполнили балластную цистерну и пошли вниз. Я спустился и принял управление у Хэнка. Я не мог погрузил лодку по-настоящему глубоко, потому что мы понятия не имели, какая там была глубина. Но я погружал ее так глубоко, как только мог, - до девяноста футов. Мы уходили от атаки возмездия глубинными бомбами.
Мы уже больше не были агрессором. Теперь наше время кончилось, так же как кончились и торпеды, и мы были беспомощны и не могли контратаковать. Все, что мы могли сделать, - это зацепиться за что-нибудь и быть готовыми к последней встрече с глубинными бомбами военного корабля. Наше время пришло, и мы ожидали конца почти спокойно.
Первый взрыв был громким и близким. Пара лампочек разбилась вдребезги, как это всегда бывает при близком взрыве, и я помню, что начал тупо смотреть на то, как мелкими кусками стал отслаиваться пробковый материал внутренней обшивки "Уаху".
Мы ожидали второго взрыва, каждый был внутренне сломлен и смотрел больше на окружающие предметы, чем на товарищей, ни один не смотрел в глаза другому, как это бывает в последние моменты жизни.
Десять, двадцать, тридцать секунд... Я поднял глаза и увидел на лицах окружающих меня людей выражение удивления. Шум из помпового отсека прервал оцепенение.
- Черт побери! Может быть, мы его подбили?
Было что-то нелепое, даже почти веселое в этом звуке. Наверху, в боевой рубке, Маш услышал его и засмеялся.
- Ну, ей-богу, подбили, - откликнулся он, теперь его голос громыхал. Возвращаемся на перископную глубину, Джордж.
Почти как безумные мы вытаскивали лодку наверх.
