Вместо отражения Тамары Истриной посреди комнаты, устремив в зеркало беспощадные прозрачно‑серые похожие на плавящийся лед глаза, стояла Ирина Полупалова — хрупкая, болезненно бледная, рыжеватая.
— Ну, здравствуй… — еле слышно выговорила она. — Узнаёшь?..
А в зеркале тем временем с неотвратимой медлительностью происходило неминуемое. Припадочно закатив зенки, рослая Тамара Истрина тяжко оседала на тщательно выметенный ковер, где уже валялись завернутые в целлофан розы. По сминающейся вороненой коже плаща плыли тусклые зигзаги отсветов. В глубине комнаты моталось перекошенное, беззвучно орущее лицо Василия, отводящего для броска руку с бутылкой.
Повторять его движения уже не было надобности.
Зеленоватая стеклянная граната угодила в самую середину зеркала. По нему медленно поползли, ветвясь, двойные трещины — и мир взорвался, распавшись на бесчисленное множество комнат с незашторенными окнами.
— Ой, козел я… Ой, козё‑ол… — плачуще причитал где‑то поблизости голос запоздало прозревшего распорядителя. Остальные потрясенно молчали.
Отражение Василия Полупалова открыло глаза. Павильона, естественно, не было уже и в помине. Все оцепенело смотрели на хрупкую рыженькую Ирину, казавшуюся теперь еще бледнее. Держалась она неестественно прямо, в прозрачно‑серых глазах — страх и вызов.
— Эх, девонька… — стонуще, с болью выдохнул наконец дядя Семен. — Да что ж ты с собой, дурашка, сделала! Ну мы‑то — ладно…
Отражение Ирины Полупаловой вздернуло задрожавшую верхнюю губу и попятилось. И вполне возможно, что точно так же попятилось оно в нескончаемой череде зазеркалий. Тонкие, как у подростка, руки совершали странные судорожные движения, словно отбиваясь от незримых и пока еще слабеньких прикосновений.
— Думаете: всё?.. — отчаянно выкрикнула она. — Думаете: нет ее больше?.. Он еще вспомнит! Над колодцем наклонится!.. К пруду подойдет!..
Далее какая‑то невидимая сила согнула ее пополам и неумолимо повлекла в сторону биржи. Егорка не выдержал — и так зажмурился, что даже звуки исчезли. В себя он пришел не скоро. Три старших его товарища по‑прежнему стояли рядом, запрокинув сведенные страдальческими гримасами лица.
— Как же она ее так смогла отразить?.. — запинаясь, выговорил Арчеда.
— Как‑как… — ворчливо отозвался дядя Семен. — Да она ее наверняка и корчила целый месяц в этой фирме… пока та не сбежала…
— Мало того, что все расколошматят — еще и душу наизнанку вывернут!.. — злобно цедил Василий. — Воспитывай их! Сами кого хочешь воспитают…
