— Откройте!
Никто не ответил, вообще не донеслось ни звука — дом словно вымер. Он пересек немощеную грязную улицу и заколотил в дверь другого:
— Помогите! Во имя Нее, помогите!
Кто-то захныкал, напряженный мужской голос ответил:
— Пошел прочь!
Издалека, с пустыря снова донеслись звуки охоты. Они приближались.
Локридж с разгона ударил в дверь плечом. Доски оказались прочными, он отскочил, морщась от боли…
Он бежал по поселку и взывал о помощи. В центре деревушки находилось что-то вроде площади. Рядом с колодцем стоял крест, футов двадцати высотой. На нем был распят юноша. Он был уже мертв.
Локридж пробежал мимо креста. Теперь он явственно слышал грохот копыт. На окраине поселка начинались картофельные поля. У обочины примостился домишко, наверное, самый неказистый во всей деревне. Вдруг его дверь со скрипом распахнулась, и вышедшая на порог старуха хриплым шепотом позвала:
— Эй ты. Быстрее сюда.
Локридж, споткнувшись о порог, влетел в комнату. Женщина затворила дверь на засов. Сквозь собственное тяжелое дыхание он слышал полупьяное бормотание старухи:
— Они не полезут сюда. Какая радость — добивать замученного доходягу? Впрочем, как вижу, лесной дикарь — мужчина. Ну и пусть. Она искусает себе локти от злости, если, конечно, узнает. Я-то свои права тоже знаю, да-да. Они взяли моего Олу, но теперь я, его мать, считаюсь святой весь год. И только сама Кораш вольна меня судить, а наша леди Истар не посмеет беспокоить Ее по такому ничтожному поводу.
Силы начали возвращаться к Локриджу. Он выпрямился. Женщина беспокойно затараторила:
— Эй ты, попробуй только что-нибудь сделать, не успеешь глазом моргнуть, открою дверь и закричу. У меня соседи — крепкие парни, им только дай потешиться — живо зацепят тебя своими крючьями. А там уж не знаю, сами ли они тебя разорвут на куски или отдадут Истар для охоты. Словом, не забывай, малый, твоя несчастная жизнь у меня в руках, вот так-то…
— Я не причиню вам зла, — ответил Локридж, присев. Он посмотрел на нее: — Может быть, я чем-то смогу отплатить вам за добро…
С удивлением он обнаружил, что женщина не так уж стара. Сутулая спина, неряшливая ночная рубашка, узловатые, скрюченные пальцы, шелушащаяся кожа и наполовину беззубый рот обманули его. В ее длинных, до пояса, волосах не мелькнуло ни единой седой нити, на лице почти не было морщин, а глаза, хоть и пьяные, сохраняли ясность молодости.
Однокомнатная хижина была скудно обставлена: пара лежаков, стол, несколько стульев, сундук, буфет… правда, в углу, служившем кухней, стояла какая-то электронная аппаратура; на стене — экран видеотелефона. Напротив — маленький ковчежек с серебряной Лабрис…
