Стараньем шейха амиритов край
Поистине расцвел, как божий рай.
Земля, его дыханьем вспоена,
Была благоуханнее вина.
Муж доблестный всем обликом своим
Ни с кем другим на свете несравним.
Он украшал Арабский халифат
И, как Гарун Аджамский, был богат.
Как в скорлупе таящийся орех
Судьбою огражден от бедствий всех.
Но милостью других не обделя,
Сам был свечой, лишенной фитиля.
Он жаждал сына, так ракушка ждет,
Что в ней волшебный жемчуг расцветет.
Так хлебный колос клонится пустой
Без полновесной силы золотой.
Шейх тщетно уповал, что, сжалясь, рок
Дозволит древу новый дать росток:
У кипариса на закате дней
Побег взрастет из свившихся корней.
И на лугу фазан в палящий день
Под молодой листвой обрящет тень.
Счастливец тот, с кем рядом сын растет,
В потомках он бессмертье обретет.
Шейх к милосердью высшему взывал,
Дирхемы щедро нищим раздавал.
«Родись, мой месяц, мой желанный сын!»
Жасмин сажал он, но не рос жасмин.
В пустой ракушке силился опять
Жемчужную он завязь отыскать.
Не знал он, тщетно вознося мольбу,
Что слезной просьбой искушал судьбу.
Не ведал он, печалью угнетен,
Что в ожиданье каждом свой резон,
Что связано все тесно на земле,
И смысл особый есть в добре и зле.
Что если кем-то был отыскан клад,
То лучше не найти его в сто крат!
И в списке дел, что будут на пути,
Иные лучше вовсе обойти.
Ведь счастья не находят люди те,
Что пребывают в вечной суете.
Ключ к тайне ищут, к той, что на замке,
Не ведая, что ключ у них в руке.
Шейх, чтоб родился столь желанный сын,
В глубинных копях свой искал рубин.
Моленьям слезным внял благой творец
И первенца послал он наконец.
На розовый бутон похож сынок.
Не роза, нет! — манящий огонек.
Жемчужинка блестящая. При нем
Сменилась ночь неугасимым днем.
Весть разошлась по всем концам страны,
Отец сорвал замок своей казны.
Он роздал все. Так роза наземь в срок
За лепестком роняет лепесток.
Чтобы недугов мальчик не знавал,
Он добрую кормилицу призвал.
Не мать, а время нянчилось с сынком
И благостным поило молоком.
Был молока священного глоток
Как преданности будущей залог.
Та пища, что вкушал он, с каждым днем
Любовь и стойкость укрепляли в нем.
Индиго, окропившее чело,
Восторженные чувства в нем зажгло.
И, проливаясь, капли молока
Росой казались в венчике цветка.
Кто глянет в колыбель — произнесет:
«Соединились молоко и мед!»
Сиял младенец в люльке вырезной,
Покоясь двухнедельною луной.
«Талант любви ребенку богом дан!»
И наречен был Кейсом мальчуган.
Год миновал, и убедились все,
Что мальчику в пленительной красе
