Он в изначальных прочитал строках:
Да будет милосерден к нам аллах!
Господне имя во главе письма —
Прибежище и чувства и ума.
Мудрее мудрых, истинно велик
Постиг он безъязыкого язык.
Он разделил десницей свет и мрак,
Он всех насытил, ласков и всеблаг.
Возжег на небе хор ночных светил,
Людьми он твердь земную расцветил.
Нетленной жизнью душу наделив,
Величием предвечным осенив,
Он людям мир вручил — заветный клад,
Что всех сокровищ выше во сто крат.
И разума огонь в душе возжег,
И осветил им двух миров порог.
Как скатный жемчуг мысли расцвели,
Когда любовь вела калам Лейли:
«В письме моем, как шелк, слова нежны,
И утешеньем стать они должны.
От пленницы послание тому,
Чей дух восстал и сокрушил тюрьму.
Как ты живешь, о странник, на земле,
Семи небес посланник на земле?
О верный в дружбе, истины оплот,
Тот, от кого любовь свой свет берет.
О кровью обагривший горный скат,
От взоров затаившийся агат,
О мотылек трепещущей свечи,
Источник Хызра, блещущий в ночи,
О ты, кто мир в волнение привел,
Когда в песках с оленем дружбу свел,
Цель для насмешек, плачущий навзрыд,
День воскресенья нас соединит.
О беспощадно изнуривший плоть,
Чью жизнь беда смогла перемолоть.
Из-за меня ты сердце сжег дотла,
Вокруг тебя осуды и хула.
Кому верна я до скончанья дней,
Кто сам священной верности верней.
О жизнь моя, блаженный свет души,
С тобою я, а ты, с кем ты, скажи?
С мечтой о счастье я разлучена,
Но я твоя невеста и жена.
Муж, что меня скрывает под замком,
До сей поры мне чужд и незнаком.
Жемчужиной алмаз не завладел,
И заповедный жемчуг уцелел.
Поныне запечатан тайный клад,
Бутон не тронут, недоступен сад.
Муж величав, и знатен, и велик,
Но пред тобой ничтожен и безлик,
Кичился белой луковкой чеснок,
Но расцвести, как лилия, не мог.
Так огурец, который перезрел,
Лимоном желтым зваться захотел, —
Хоть кислый он и так же желт на цвет,
Но аромата в нем и вкуса нет.
Мечтала в этом мире я и в том
Одно гнездо с тобою свить вдвоем.
О, если б знал ты, как я не права, —
Зачем дышу, зачем еще жива?
Пускай сурово покарает рок
Того, кто горе на тебя навлек.
Твой каждый волосок дороже мне,
Чем целый мир, расцветший по весне.
Ты чист, как Хызр, о, милость прояви,
И, словно Хызр, мне душу оживи.
Я — тусклая луна, ты — солнце дня,
Издалека молю, прости меня!
Прости, что не могу к тебе прийти,
Невольный грех, любимый, отпусти!
Отец твой умер, страшной весть была,
Одежду я, рыдая, порвала,
