Коль возлюбивший сам в ответ любим,
Мы любящих сердца соединим».
И тут с коня, чьи ноги, как бамбук,
Проворно наземь соскочил он вдруг.
Меджнун обласкан был и тотчас зван
С ним разделить походный дастархан.
Муж утешать больного начал так,
Что от горячих слов Меджнун размяк.
Вдруг Науфал заметил, в свой черед,
Что юноша съестного не берет.
Не пробует изысканнейших блюд,
Хоть, словно тень, и немощен и худ.
О чем бы речь они ни завели,
Он говорить мог только о Лейли.
С участливым терпеньем Науфал
Расспрашивать тогда Меджнуна стал.
И, слушателя доброго найдя,
Меджнун, поев, стал кротким, как дитя.
Он друга обретенного дивит
Двустишьями газелей и касыд.
На шутки шуткой отвечал при всех,
Все радостней его, все звонче смех.
А тот, который этого достиг,
Обитель упования воздвиг,
Так говоря: «Далек твой свет живой,
Но не растай свечою восковой.
Я на весы богатство положу,
А не поможет, силу приложу.
Схвачу Лейли, как птицу на лету,
Соединю двойную красоту.
Кремень запрятал таинство огня, —
Сталь высекает искры из кремня.
Пока с луной не заключишь союз,
Аркан из рук не выпущу, клянусь!»
И, возрожденья чувствуя канун,
Пал на колени перед ним Меджнун:
«Надежда — услаждение души,
Коль в обещаньях этих нету лжи.
Но я безумен, разве вправе мать
Родную дочь безумному отдать?
Сломает розу вихрь, задев крылом,
Она — луна, я — див, рожденный злом.
И если злобный див владеет мной,
Не совместим я с дивною луной.
Напрасно тщились рубище отмыть,
Я весь в грязи, мне грех не замолить!
Ты черный коврик долго отскребал —
Напрасный труд — белее он не стал!
Иль чудотворна у тебя рука,
Что ты спасти задумал бедняка?
Довериться тебе страшусь, мой друг,
Ты обещанья не исполнишь вдруг, —
Того, кто за тобой посмел пойти,
Без помощи оставишь на пути.
Я не смогу желанною достичь,
И ускользнет непойманная дичь.
Грохочет барабан, но посмотри,
Сколь важен с виду — пуст зато внутри.
Коль счастье мне сулишь не на словах,
Пускай тебя благословит аллах.
Но если все — один мираж пустой,
Оставь меня с безумною мечтой.
Не поступай судьбе наперекор,
Дозволь мне жить, как жил до этих пор!»
И, причитаньям внемля, Науфал
Помочь ему немедля возжелал.
Он, благородной жалостью объят,
Поклялся и как сверстник, и как брат,
Господством всемогущего творца,
С Меджнуном быть до самого конца:
«Свидетелям да будет в том пророк,
Я поступлю как лев, а не как волк,
Забуду я про сон и про еду,
Но обещанье свято соблюду.
Прошу тебя, в спокойствии живи,
Оставь безумства дикие свои,
Увещеваньям ласковым внимай,
