— Тебе плохо? Я позову доктора Джемисона.
Бабушка тяжело опустилась на стул, взяла стакан чая со льдом, сделала большой глоток.
— Нет, нет, не надо. Просто что-то схватило в груди. Пройдет. — Она поставила стакан, снова глубоко вдохнула.
— Ты устала, бабушка, давай я тебя отведу в твою комнату. — Гретхен крепко взяла бабушку под руку. — У тебя был такой тяжелый день. Ложись, отдохни. Мы с Барб уберем посуду.
Бабушка медленно поднялась.
— Да, я немного отдохну. Спасибо, Гретхен.
Гретхен помогла бабушке дойти до ее спальни в конце коридора и усадила в большое зеленое кресло-качалку. На столике у кресла стояли фотографии в тяжелых латунных рамах и лежала семейная Библия в кожаном переплете.
— Я принесу чаю, бабушка.
Женщина откинулась на подушки и закрыла глаза, не отпуская рук от груди.
— Не надо, mein Schatz. Я просто немного отдохну.
Когда Гретхен вернулась в кухню, Барб уже прибрала на столе и составила тарелки в раковину. Гретхен достала таз для мытья посуды, поставила на плиту чайник. Стала мыть тарелки и окатывать их кипятком. Барб вытирала посуду и ставила на место.
Закончив, она расстелила полотенце на кухонном столе.
— Гретхен, можно я позвоню?
Телефон стоял на стене рядом с дверью в гостиную. Гретхен показала на него.
— Конечно, а я посмотрю, как там бабушка.
Вода в чайнике еще не остыла. Гретхен наполнила чашку и положила пакетик «Липтона». Когда вода приобрела цвет древесной смолы, выкинула пакетик и положила две ложки сахара горкой. Сахар кончался, а в бакалейной лавке его не было уже почти месяц. Барб назвала оператору номер. Выходя в коридор, Гретхен услышала ее голос: «Можно поговорить с Амелией?»
Поставив чай на столик, она окликнула бабушку. Та открыла глаза. Ее лицо покрывала нездоровая бледность.
— Гретхен. — Она силилась улыбнуться.
Гретхен почувствовала спазм в животе. Бабушка казалась такой больной.
— Бабушка, давай я позвоню доктору Джемисону.
Бабушка замахала руками.
— Нет, нет, не надо. Мне просто нужно отдохнуть. Чай мне поможет. — Она глубоко вздохнула, положила руки на подлокотники.
Позвонили в дверь.
Бабушка попыталась встать, делая короткие, частые вдохи.
— Я открою. — Гретхен подошла к креслу, твердо положила руку на бабушкино плечо. — Оставайся тут, пей чай. Я справлюсь.
— Да, пожалуйста. — Она закрыла глаза, тяжело и неловко опустив руки на подлокотники.
Гретхен выбежала в гостиную. Барб стояла в дверях кухни. Застывшим взглядом она уставилась на входную дверь. Гретхен вспомнились фотографии детей после бомбежки — потерянных, одиноких, отчаявшихся.
