Алешка был примечательной личностью. В прошлом году он окончил семилетку — образование по тем временам немалое. Он мог бы стать избачом, секретарем сельсовета и даже, чем черт не шутит, поступить на службу в райисполком. Вместо этого, к изумлению всей родной деревушки, Алешка поступил рабочим на лесопилку. Сейчас он был подручным рамщика, а рамщик главное лицо у пилорамы. Зарабатывал Алешка неплохо, гораздо больше, чем избач или секретарь сельсовета, но в деревне все, не исключая родной матери, осуждали его за нежелание уйти на «чистую» работу.
Невдомек им было, что работа на лесопилке дает Алешке право на вопрос о профессии гордо ответить «рабочий».
Сейчас Алешка с полным основанием чувствовал себя пусть крохотной, но все-таки частицей великого класса, который около десяти лет тому назад совершил революцию. Революцию, отзвуки которой сейчас гремят над всем миром и никогда не умолкнут. В общем, Алешка был горд и счастлив от сознания, что он рабочий, и мечтал перейти на такой лесозавод, где работали бы тысячи человек, а не тридцать, как сейчас на лесопилке.
Впрочем, от перехода на крупный лесозавод Алешку удерживали две весьма основательные причины. Во-первых, упорно ходили слухи, что именно такой завод через год-два будут строить на этой самой станции, а во-вторых, секретарем комсомольской ячейки станции, лесосклада и лесопилки была отчаянная и озорная Глаша — маркировщица леса. Алешка был уверен, что он подчиняется Глаше только как секретарю ячейки, но зато вся ячейка хорошо знала, что Алешка без памяти влюблен в голубоглазого секретаря.
В общем, Алешка всегда был весел и счастлив, как бывают веселы и счастливы молодые, здоровые парни, влюбленные в жизнь, работу и девушку.
Занятый своими мыслями, Иван не обратил внимания на то, что Алешка чем-то встревожен, что он, несмотря на мороз, даже расстегнул полушубок и весь раскраснелся от быстрой ходьбы.
— А-а. Откуда так рано?— поздоровался с юношей Иван.
— Из дому,— отрывисто дыша, ответил Алешка.— Из Папиненок. Можно спросить тебя, товарищ Полозов, об одной вещи?
— Валяй,— согласился Иван.— Только покороче, я спешу.
Полозову хорошо была известна способность Алешки говорить по любому вопросу многословно.
— Скажи, товарищ Полозов,— возбужденно заговорил Алешка.— Вот ты едешь на лошади и вдруг — на дороге покойник?..
— Покойник?— машинально переспросил Иван,— Почему он на дороге?
— Я говорю, к примеру. Ты едешь по дороге...— начал снова Алешка.
