На уродливом теле Квазимодо возвышалась прекрасной формы голова с огромным лбом мыслителя и красивыми чертами лица. Только тусклые без проблеска мысли глаза Немко выдавали, что мозг его так и не проснулся.
Немко пользовался большим почетом среди богомольных старушек, считавших его «блаженненьким», Попы окрестных церквей не раз пытались приручить «блаженненького», но безуспешно. Немко был религиозен, но на свой собственный лад. Из всех христианских богов и святых он признавал только богородицу и «Миколу Угодника». Причем «Миколу» ставил значительно выше богородицы как святого мужского пола, с глубоким убеждением полагая, что все остальные святые пошли от брака этих двух верховных божеств. В больном мозгу Немко реальность перемешалась с религиозным суеверием. Он слышал голоса богородицы и «Миколы Угодника», дававших ему советы или запросто беседовавших с ним.
Хотя имя Немко означало Немой, все же немым в полном смысле он не был. Просто он страдал сильным косноязычием и, видимо, понимая это, привык молчать. Была одна тема, на которую Немко говорил очень охотно — это его личные отношения с «Миколой Угодником». И не только богомольные старушки, но и люди, в обычное время вообще не думавшие о боге, становились серьезными, когда Немко рассказывал, что ему сказал «Микола Угодник», и о чем просил его Немко. Такая глубокая убежденность и страстная вера звуча ла в словах помешанного. Возражать Немко или смеяться над его наивной верой было далеко не безопасно. Обычно тихий и добродушный, он в таких случаях приходил в дикую ярость, и только быстрые ноги могли спасти насмешника от серьезных увечий.
А сейчас, похоже, Немко будет замешан в делах, связанных с убийством Когутов.
Леокенко доложил Полозову, что в его смену через мост действительно проходил Немко. В руках у помешанного была лопата.
— Когда это было?— спросил Иван.
— Я заступил на пост в десять. Немко прошел минут через пятнадцать после этого.
— Говорил с ним?
— Так точно. Спросил: «Куда идешь?»
— А он что?
— Ерунду разную плел. Что ему Николай Угодник велел расчищать дорожки около казармы на шестьсот второй версте.
— Зачем?
— Так ведь Немко сумасшедший, товарищ командир. Такого наплел...
— Выкладывайте все, что он тебе сказал.
— Немко говорит, что покойный Когут еще много раз придет туда, где умер. Душа, мол, его долго успокоиться не сможет. Поэтому и дорожки должны быть расчищены. Иначе душе Когута тяжело будет по снегу ходить. Бредил, одним словом.
