— От кого научились вы, — добавил он, — этим проклятым догмам?
— Ваше величество, извините меня, если я не отвечу на этот вопрос.
— Как вам будет угодно, милочка. Теперь не время и не место выпытывать у вас ответ. Ваша история и ваше поведение сбивают меня с толку в одинаковой степени, но все равно со временем все объяснится. Теперь же обыкновенный поклонник, стараясь в этой роли добиться вашего расположения. Теперь я снова становлюсь королем и прошу вас не забывать, что вы моя подданная, что от меня зависят ваша жизнь, ваша свобода, вся ваша особа. Я также не упущу из виду потребности вашей души, в целях ее спасения я могу обратиться к помощи самых ревностных из наших церковнослужителей. Если принятые мною меры покажутся вам слишком строгими, жалуйтесь за это на вашу собственную испорченность. Мое самое искреннее желание — поступать ласково. Я требую одного повиновения. Итак, я вам даю время на размышление до полуночи. Вы положите на одну доску весов мое благоволение, мое покровительство, мою любовь, — так как я вас все-таки люблю. На другую — неверность Кричтона, монастырь и, может быть, еще более тяжелый жребий. Сделайте выбор. После ужина вы мне скажете ответ и не упускайте из виду, что он бесповоротно решит вашу участь.
— Мой ответ будет всегда одинаков, — сказала Эклермонда.
В эту минуту на другом конце зала раздались шумные рукоплескания, тогда как оркестр играл в это время веселые арии. Эклермонде эти звуки казались дикими и нестройными, и весь этот шум радостного веселья раздавался в ее ушах подобно адской музыке. Блестящие залы с их беспрестанно меняющейся толпой масок исчезли, и пред глазами ее предстали, подобно фантастическому видению, инквизиторы, закрытые капюшонами, строгие и угрожающие судьи, монахини в белых одеждах, пред которыми, казалось ей, она стоит с распущенными волосами, закрытая покрывалом.
Она хотела бежать и искать защиты, но, оглянувшись вокруг, увидела около себя только приторное и нахальное лицо Генриха.
Музыка снова весело заиграла, и танцующие пары пронеслись мимо них подобно огненному вихрю.
— Но мы только даром теряем здесь время, — сказал король. — Не говорите ни слова Кричтону о нашем разговоре, сударыня, если вы дорожите своей и его жизнью, а если, как это весьма вероятно, он появится на нашем празднике, то наденьте снова вашу маску и возвратите себе прежнее хладнокровие. Вот так, очень хорошо!
Едва будучи в силах удерживать свое волнение, Эклермонда, послушная приказанию короля, надела маску и хотя с трепетом, но подала ему свою руку.
