— Правильно.
Но вот Валентина Михайловна попросила, чтобы я сыграл песенку "Жили у бабуси два весёлых гуся". Это была моя любимая песенка. Я пел её ещё тогда, когда не учился играть на пианино. В общем, это была любимая песенка моего детства.
Я заколебался. Очень мне не хотелось обижать добрую бабусю и ощипывать двух весёлых гусей. Мне их было жалко.
Но меня несло неудержимо. Я уже заврался, и дороги назад мне не было.
В общем, я так сыграл песенку, что два весёлых гуся превратились в двух страшных, злых разбойников с большой дороги, а бедная бабуся стала их атаманшей.
Мне оставалось совсем немного до конца. Я уже расправлялся с разбойниками, как вдруг услышал голос учительницы:
— Ты ужасно фальшивишь!
Ага, по-музыкальному фальшивишь, это значит врёшь. Вот теперь правильно — я вру.
— Что с тобой, Сева?
Валентина Михайловна приложила руку к моему лбу:
— Ты здоров?
И тогда я почувствовал, как загорелись мои уши, потом зажглись мои щёки, и вскоре я весь пылал от макушки до кончиков ногтей.
Пощупав мой лоб, Валентина Михайловна установила, что я здоров, и велела мне сыграть "Жили у бабуси два весёлых гуся" с самого начала и, разумеется, правильно.
Я попытался про себя спеть песенку. Ничего не получалось. Я начисто забыл мелодию. Я испортил её, переврал, и остались от песенки, как от бедного козлика, рожки да ножки. Я почувствовал, что никогда не сыграю песенку как надо.
— Начинай, — торопила меня учительница.
И я начал. В общем, это был кошмар пополам с ужасом. Я неутомимо барабанил по клавишам, и выходила у меня сплошная абракадабра. Я мучился, я страдал, но барабанил.
Валентина Михайловна рассердилась:
— Прекрати издеваться над музыкой!
Когда я перестал издеваться, учительница строго сказала:
— Ты сегодня совершенно не подготовился к занятию. Ставлю тебе двойку.
Я проглотил двойку молча. Мне нечего было сказать в своё оправдание. Я получил то, что хотел, но мне ни капельки не было радостно.
— Ты меня огорчил, — сказала Валентина Михайловна. — Ты всегда был такой примерный. Что у тебя произошло?
— Я учу, учу, а у меня ничего не получается, — оправдывался я. — Вы же сами говорили, что у меня средние способности к музыке…
Валентина Михайловна замялась, но потом возразила:
— Ты очень вырос за то время, что мы занимаемся…
Я почувствовал, что учительница колеблется, а значит, надо переходить в наступление.
— Но лауреатом Международного конкурса я никогда не стану, так зачем мне заниматься музыкой?
