— Еще три экзамена, следующий в воскресенье, — бодро сообщил он. — А потом… Потом снова экзамены, только вступительные.
— Зато между ними — выпускной, — заметила Лешка и сразу же пожалела о сказанном, так как у Катьки опустились уголки губ, губы задрожали, и она отвернулась. Не требовалось быть телепатом, чтобы прочесть ее мысли.
Но Стае ничего такого не заметил.
— Зайдем в «Милан»? — предложил он, указав через дорогу на кафе под таким названием.
Усадив девчонок за столик, Стае принес им мороженое и сок и затем поинтересовался:
— Ну и как себя чувствуют ваши подшефные бабуси? Сколько их у вас теперь?
Катькин друг был в курсе всех их похождений. Каждый вечер они подолгу болтали по телефону. И у Лешки глаза закрывались, прежде чем подруга клала трубку.
Попивая сок, девчонки рассказали Стасу о том, что им удалось выяснить за сегодняшний день.
— Завтра бабушку Анастасию выписывают. Нам надо незаметно вывести ее из больницы, чтобы никто не знал, куда мы ее повезем, — посетовала Лешка. — Только вот на чем? Сможет ли она доковылять до маршрутки? Может, заказать такси?
Не говоря ни слова, Стае снял с пояса мобильный телефон, набрал номер и уговорил своего отца предоставить им завтра часа на полтора свою служебную машину.
— Дело сделано, — тоном победителя произнес парень. — Во сколько ее выписывают?
— Наверное, после обхода, — сказала Катька. — Часов в одиннадцать.
— Значит, заеду за вами к двенадцати, ждите.
А потом по улице Пятницкого, минуя Катькин дом, они пешком вышли на Адмиралтейскую набережную, где сверкала куполами построенная еще при Петре I Успенская церковь.
— Скоро мы придем сюда встречать рассвет, — сказал Стае. — Сюда все выпускники приходят.
Лешка посмотрела вдаль и восторженно ахнула:
— Посмотрите, как красиво!
В лучах заходящего солнца верхушки деревьев на старой дамбе сверкали изумрудом, а в воде, только в перевернутом виде, повторялась такая же картина. При полном отсутствии ветра гладь водохранилища представляла собой идеальное зеркало.
— Как все ясно и просто, — не в силах отвести глаз от этого великолепия, Лешка печально вздохнула. — Если бы все люди были такими же чистыми и прозрачными! А то иной человек с виду кажется неплохим, а что у него внутри, поди разбери.
— Да ты у нас философ, — заметил Стае.
— Философ у них Ромка. Это она у него набралась, — усмехнулась Катька, но, вспомнив о коварном внуке, серьезно добавила: — А ведь и впрямь надо сделать так, чтобы завтра бабушку Анастасию никто не заметил.
