…Володя взвешивал все «за» и «против». С одной стороны, командировка — это хорошо, это шанс мир посмотреть, заработать звездочки на погоны и, — чем черт не шутит! — может, и орден, как его отец за корейскую войну. С другой стороны, Лиля может и не дождаться его…
Тяжелые лейтенантские раздумья прервал скрип двери. Володя обернулся — это оказался Миша. Он походил на Володю, и потому их иногда путали, особенно издалека и со спины: оба были светловолосыми, прическу носили одинаковую, да к тому же были примерно одной комплекции, — высокие, крепкие, мускулистые. Самое оно для летчика-истребителя, которому перегрузки — привычное дело. Парни были знакомы еще с детства, — оба родились и выросли в подмосковном Солнечногорске, оба с детства болели небом, и, закончив школу, поступили в одно летное училище. И оба остались после выпуска служить в родных пенатах.
— Ну, как? — поинтересовался Володя.
— Нормально, — пожал плечами Миша. — Ты чего задумался, Орел? — сложив руки на груди, он прислонился спиной к шершавой стене госпиталя и посмотрел в ту же сторону, куда отвел взгляд друг.
«Орлом» Володю прозвали с легкой руки одного генерала еще в курсантские годы. На учениях он прошел на бреющем полете над толпой военачальников, стоявших на рулежной дорожке их аэродрома. Кто-то с перепугу попытался зарыться в бетон, кто-то просто присел, — но равнодушных к его выходке не осталось. Когда лейтенант улетел, один из генералов громогласно потребовал «продрючить этого орла». Взбучку лейтенант, разумеется, получил, — а с ней и прозвище.
— Да вот… — туманно ответил Володя. — Размышляю, ехать или не ехать в эту командировку…
— Как думаешь, кстати, куда поедем? — Миша, посерьезнев, взглянул на друга.
— Черт его знает… — пожал плечами Володя, продолжая смотреть вдаль. — Во Вьетнам, наверное…
— Почему именно туда?
— Газеты читаешь? Американцы там воюют с шестьдесят четвертого… А Карась как раз что-то про юга сказал…
«Карасем» лейтенанты за глаза называли начальника училища, — неплохого, в общем-то, мужика, за плечами которого были Великая Отечественная и корейская войны. В прозвище не было ничего обидного, — напротив, летчики очень уважали своего командира. Просто прозвище уже намертво приклеилось к нему.
— М-м-м… кстати, да, ты прав, — кивнул Миша. — А я думал, в Китай служить поедем или в Корею…
— Туго у тебя с географией, — вздохнул Володя.
Снова скрипнула дверь, и на крыльцо вышли еще два лейтенанта — Кирилл и Ашот. Эти двое были темноволосыми, чуть пониже Володи с Мишей, но зато немного шире их в плечах. Сибиряк Кирилл, всегда невозмутимый и ироничный, был полной противоположностью взрывному и горячему Ашоту. Выросший в далеком Сухуми и чем-то похожий на молодого Сталина, Ашот еще в училище пытался отрастить усы, однако из затеи ничего не вышло — они мешали кислородной маске плотно прилегать к лицу в полете, и от мечты пришлось отказаться. Правда, кличка 'Чапаев' с легкой руки одного из инструкторов к нему приклеилась намертво.
