— Это я и без тебя знаю, но попросить должны были, а они... Нет, этого я им не спущу, не на ту напали! — возразила мать, хлопая дверью.
Вернулась с полыхающим румянцем на щеках:
— Тебя зовут. Иди, но без сапог не возвращайся.
Пришлось идти. Командир расспросил, кто к ним заходил, во что были одеты, какое оружие имели, вышел в кухню, отдал там какой-то приказ, а когда вернулся, посмотрел на Гришку хмуро, будто он был виноват в случившемся, и сказал:
— Сапоги мы вернем, с кого надо взыщем, а если винтовку в придачу дадим, ты как на это посмотришь?
Гришка в ответ от всей души выдохнул:
— А возьмете?
Командир крякнул от неожиданности, но и отступать не захотел:
— Почему же не взять? Хватит на печке сидеть.
— Я не сижу, я... — начал было Гришка, чтобы рассказать о том, какая у него большая семья и он в ней за отца, но спохватился и умоляюще произнес: — Возьмите, только мамке скажите, что я мобилизованный.
Командир посмотрел на Гришку и спросил озадаченно:
— Может не отпустить?
— Ни в жизнь! Видели же, какая она у меня.
— Видел — навела она нам шороху, — усмехнулся командир. — Ладно, приму такой грех на душу. Отец у тебя где?
— Воюет. С самого начала почти.
Командир присвистнул и отпустил Гришку.
На улицу тот вышел в растерянности: все так просто и легко получилось, что и не верилось. Как-то в июле сорок первого, когда армия отступила, минуя Валышево, через деревню проходила группа окруженцев. Один, совсем молодой, но с заросшим черной щетиной лицом, зашел к ним и попросил поесть. Матери дома не было, он сам накрыл на стол, сбегал в огород за огурцами и предупредил: «С собой возьмите, а пока не ешьте. С молоком нельзя — живот может схватить». Боец усмехнулся: «Знал бы ты, что мы едим! Хлеба с неделю в глаза не видели». — «Все время отступали?» — посочувствовал он. «Отступили без нас, мы догоняем». Разговор пошел на равных, и он спросил: «А почему немец сильнее нас оказался?» Кусок хлеба замер в руке красноармейца, другой он протер слипающиеся, красные от недосыпания глаза и отрезал: «Не знаю, но запомни: фашисты и дальше могут продвинуться, но наш народ не победят никогда! Мы погибнем, такие, как ты, пойдут воевать и фашиста в могилу отправят».—«Куда мне? Я еще маленький», — не согласился он. «Прижмет — по-другому запоешь. Враз повзрослеешь!» Тогда он не поверил красноармейцу, думал, что война кончится скоро, а она все тянется и тянется. И хватит ему у мамкиной юбки сидеть. Настя и Нина уже подросли, работницами стали. Здесь не на передовой, как в Валышево, мать и без него обойдется, а ему настала пора повоевать, с фашистами за все рассчитаться, с Собачниками всякими.
