Желая угодить ему, она согласилась исправить положение, хотя решительно отказалась возвращаться в Париж. Тогда почему бы не Лондон? Лондон был центром, из которого можно почерпнуть сведения, достойные ее способностей. Добиваясь поездки в Лондон, ее импресарио засыпал владельцев лондонских мюзик-холлов просьбами о приглашении Маты Хари в британскую столицу. Однако этому помешала английская Секретная служба. Директор Лондонского павильона оказался особенно тупоумным — он почему-то усомнился в надобности приглашать знаменитую Danseuse,[7] и с ним согласились почти все его коллеги.
Канарис понял, что игра его самого ценного шпиона проиграна. Видимо, английская Секретная служба хорошо знала о деятельности Маты Хари. Он пришел к выводу, что необходимо подтолкнуть разведку противника к более решительным действиям. Разумеется, Канарис понимал, что любовнице его в таком случае грозит расстрел. Для достижения своей цели он использовал другую шпионку — Елизавету Шрагмюллер, известную под различными вымышленными именами: Анна Лессер, «доктор Елизавета», «блондинка из Антверпена». Именно Елизавета передала французскому Второму бюро донесение, содержавшее достаточно данных, чтобы отдать Мату Хари под суд военного трибунала.
В августе 1934 года Елизавета Шрагмюллер умерла от туберкулеза в одном из санаториев Цюриха. На смертном одре она призналась, что выдать Мату Хари приказал ей именно Канарис. Когда появилось это разоблачающее сообщение, Канарис был начальником немецкой военной разведки. В Германии о показании Елизаветы, конечно, умолчали. Больше того, агенты Канариса сумели убедить даже некоторые швейцарские газеты не помещать признания Шрагмюллер. Во всяком случае, появившаяся в газетах коротенькая заметка почти не обратила на себя внимания. Мата Хари была легендой, а о Канарисе слышали очень немногие. К тому же более животрепещущие вопросы не сходили со столбцов всех газет мира. Гитлер открыто провозгласил перевооружение; Германии возвращали Саар; в июне произошла чистка нацистской партии, кульминационным пунктом которой явилась «ночь длинных ножей»; австрийский канцлер доктор Дольфус был убит во время неудавшегося фашистского путча в Вене.
Естественно, что признание Шрагмюллер почти не встревожило Канариса. Может быть, несколько минут он и посвятил воспоминаниям, а затем — опять работа. В тот год было много работы. Полыхающий пламенем 1934 год совершенно вытеснил из памяти Канариса трогательную маленькую Герши, как он называл в самые нежные минуты их жизни Мату Хари, павшую под пулями французов в октябре 1917 года в Венсенне.
